Денисов сделался профессиональным игроком в бильярд лет двадцать назад, когда ушел без сожаления с четвертого курса института, хладнокровно рассудив, что ни в одном КБ ему не станут платить в месяц столько, сколько он способен без всякого напряжения зарабатывать за неделю. Правда, официальным тунеядцем он стал не сразу, числясь несколько лет ассистентом оператора на киностудии. Эта непыльная работа оставляла достаточно времени для основного занятия, и на зарплату Денисову было вообще наплевать. Тем более что хватало ее только на сигареты.
Но иногда шевелился у него в душе некий червячок: кто ты, собственно, Денисов, есть на этом свете? Кто тебя уважает, кто любит? Кто знает о твоих талантах и ценит их, кроме завсегдатаев бильярдных?
Вначале ему удавалось легко прогонять подобные мысли. Знали его многие. Среди его знакомцев были крупные специалисты, известные литераторы и просто большие начальники. Даже один замминистра был, хотя и республиканского значения. Все они самозабвенно любили бильярд и даже оказывали Денисову — из уважения к его искусству — некоторые услуги, вроде путевки в престижный пансионат или авиабилетов в разгар курортного сезона. Не надо было тревожить их слишком часто. Однако увлечение бильярдом отнюдь не мешало им, кроме того, ходить по улицам, не оглядываясь на участковых, расти в должностях и получать юбилейные награды. Денисов же во все времена оставался просто игроком, нелегалом-профессионалом полузапрещенной игры. Об этом неизбежно приходилось помнить, потому тот червячок со временем рос, формируясь в изрядного гада.
Особенно противно было Денисову, еще до развода, ходить с Ларисой в гости к ее бывшим однокашникам. Любой стотридцатирублевый инженер, одетый в мятые штаны и стираную-перестиранную нейлоновую рубашку, мог поставить Денисова в тупик вопросом: а кем вы, собственно, работаете? Денисов в этих случаях что-то врал, а у Ларисы делалось такое лицо, будто она с Денисовым не знакома. Лариса всегда с презрением относилась к его занятию и с годами перестала это скрывать. Хотя деньги тратить ей нравилось. Миллионером Денисов, конечно, не был, но получал все же поболее своего дружка-замминистра.
Хочешь не хочешь, а с ощущением своей социальной неполноценности приходилось мириться. В конце концов деньги были, проблем, напротив, почти не было. Тем более что после развода Лариса над ухом уже не зудела. Но вот теперь в его дом вошел почтой взрослый сын, и все снова переменилось. И размахивая сейчас хозяйственной сумкой, Денисов с горечью думал о несправедливости мира, в котором ему, Денисову, не находилось места по достоинству.
Настроение его несколько улучшилось после посещения мясного магазина. Тут он взял некоторый реванш сразу и у судьбы, и у Гуськова. Дело в том, что Денисов окончательно решил готовить цыплят-табака, для чего, естественно, прежде всего требовался исходный продукт. На витрине же, естественно, кроме пары посиневших от времени курей, от которых давно отвернулся даже наш неизбалованный покупатель, ничего не было. Зато за прилавком стоял мясник Алик, и для Денисова все тут же нашлось. Гуськов в этой ситуации цыплят мог бы и не получить. Тем более так быстро.
Денисов вернулся домой и принялся за стряпню. Случайно вспомнилось, что перед жаркой цыплят-табака полагается хорошенько отбить. Вспомнилось также, что в последний раз Денисов видел кулинарный молоток, кажется, в кладовке.
Тесная кладовка была завалена всяким хламом, которому, по чести, давно уже место было в мусорном ведре, да у Денисова все руки не доходили. Хлам этот — наследственный, не выброшенный прежде, да так и перевезенный по инерции на новую квартиру, тихо лежал здесь, никому не мешая. Денисов никак не мог взяться за решительную расчистку, оттого всякий раз, залезая в кладовку за чем-либо, ему приходилось последовательно перекладывать из угла в угол почти все содержимое. Вот и теперь молоток на глаза сразу не попался, а значит, лежал где-то в самом низу.
Денисов переставил лыжи, откинул в сторону пару картонок и неожиданно наткнулся на спортивную сумку веселого голубого цвета. Такой у Денисова никогда не было, это он помнил точно. Заинтересованно вытащив сумку, он удивился ее тяжести и потянул язычок молнии.
Несколько мгновений Денисов растерянно смотрел на содержимое, а потом вынес сумку на кухню и не спеша выложил на стол три небольшие иконы, массивный серебряный складень, полиэтиленовый пакетик с кольцами, сережками и желтыми цепочками, крохотный портативный диктофон и три толстые пачки денег, перехваченные медицинскими резинками. Во рту разлилась вселенская сушь.