"Что же это такое? — подумал он с тоской. — О господи!" Денисов вдруг ощутил, что должен немедленно сесть: за несколько секунд невероятно устали ноги. Он рух-нул на табуретку и уставился пустым взглядом на разложенные в аккуратный ряд предметы. У него не было иллюзий: вещи, конечно, краденые. Денисову казалось, что он имел достаточное представление о преступном мире. Мир этот всегда присутствовал рядом — играть в бильярд воры любили не меньше всех прочих, а Денисову было плевать, откуда берутся деньги у тех, кто желает их проиграть.
Но почему это случилось именно с Пашкой? Как же так? Неужели он мог?.. Нет, конечно же, нет. Он придет и все объяснит. Где же он шляется, черт возьми!
Денисов принялся собирать вещи и вдруг, повинуясь безотчетному порыву, подошел к окну. И немедленно отпрянул. Двое во дворе — один в милицейской форме, другой в штатском, с короткой уставной прической — смотрели на его окна. То есть Денисов не мог бы сказать с уверенностью, что именно на его, зато убежден был, что появились они здесь не случайно.
Он перебежал в комнату и выглянул в щель между шторами. Те двое уже заходили в подъезд. Обратившись в слух, Денисов ждал. Хлопнула дверь лифта, и все надолго смолкло, а потом дверной звонок по-дурному заголосил, требуя внимания.
Милиция не дремлет, со злой растерянностью подумал Денисов. Быстро же они работают. Но еще не вечер. Все-таки сумку он обнаружил раньше их…
Он снова бросился в кухню, торопливо побросал барахло в сумку и слегка приоткрыл окно. Если будут ломать дверь, он вышвырнет во двор проклятую сумку. Пусть потом доказывают. Черта с два у них получится!
Однако до этого дело не дошло. Погремев еще немного, звонок утих, опять загудел лифт, а еще через минуту милиционеры вышли из подъезда.
У Денисова слегка отлегло от сердца. Теперь нужно как можно скорее унести вещи из квартиры. Второй раз его никто не застанет врасплох. Куда? В подвал? На чердак? Чушь собачья! Лучшее место — на вокзал, в автоматическую камеру хранения. Ищите потом, ищите. Просто так я сына вам не отдам…
Схватив сумку, Денисов бросился к двери. Остановился. Вернулся в кухню и запихнул сумку вместе со всем содержимым в большой и непрозрачный полиэтиленовый пакет.
К остановке трамвая шел дворами. Яркий солнечный свет раздражал его невыносимо. Денисову хотелось сумрачного холодного ненастья, загоняющего всех под крыши. Но пока, к счастью, навстречу не попалось ни одного знакомого лица. Он вышел к хоккейной коробке — четырехугольнику утоптанной до булыжной твердости земли, обнесенному дощатым заборчиком с проволочной сеткой по верху. Впритык к забору рос колючий кустарник, такой густой, что в него никогда не лазили даже мальчишки и алкоголики, прячущиеся от назойливых чужих глаз.
До трамвая оставалось два шага — обойти коробку и миновать помойку, но именно оттуда навстречу Денисову шел участковый Гуськов с двумя милиционерами. Сердце екнуло и остановилось. Подавив первый порыв броситься бежать, Денисов понял, что ни Гуськов, ни его спутники пока не видят Денисова сквозь два слоя частой проволочной сетки. Они беседовали о чем-то своем и глядели в основном под ноги, чтобы не споткнуться о куски ржавого железа, валявшиеся возле мусорных баков. Бежать было нельзя, бежать было глупо. Денисов быстро осмотрелся — никого и сунул пакет сквозь тесное сплетение ветвей вплотную к заборчику. Отступил на шаг — пакета не было видно. Денисов пошел прочь, все еще напряженно ожидая окрика. Он отходил от кустов все дальше, и напряжение сменялось досадой: чего он испугался? Что ему мог сделать Гуськов? Нет ведь таких законов, чтобы хватать и обыскивать людей на улице ни с того ни с сего. Но все эти мысли без задержки скользили в мозгу, а ноги несли сами по себе. Денисов сейчас, может быть, впервые ощутил, насколько он боится милиции, Гуськова, от которого нет у него никакой защиты. И не было сил преодолеть глупый темный страх, охвативший Денисова.
"Ничего, — успокаивал и оправдывал он себя, — пусть полежит до вечера, так даже лучше".
Он вернулся домой, разыскал кулинарный молоток и вновь занялся цыплятами. Порезал, отбил, промыл, натер чесноком и полил уксусом. Нехитрая работа отвлекала от всяких мыслей, и это было хорошо.
Когда наконец вернулся Пашка, цыплята доходили на сковородке. Они сели обедать, и, к своему удивлению, Денисов обнаружил, что ему без особого труда удается вести какой-то пустяковый разговор. Проклятая сумка была далеко, и вместе с ней опасность и беда словно ушли из дома. В какой-то момент Денисову даже показалось — насовсем.