Ушел я из усадьбы только вечером, когда месяц уже стал класть в парке легкие апрельские тени под деревьями и серебрить поляны. Уходя, думал: ночью парк побелеет под месяцем, мертвый дом засветится насквозь, всеми своими пустыми, блестящими покоями…
Был на суде.
Подсудимый — крестьянин Волоколамского уезда. Мальчиком был отдан в обучение к "богомазу", затем и сам стал "богомазом". В молодости "ознакомился с революционной и материалистической литературой", сделался "убежденным атеистом". Продолжал, однако, заниматься иконописью — вплоть до самого октябрьского переворота. Тут вступил в партию, зачислен был на "первые московские пехотные курсы", "вел работу по реорганизации кадетских корпусов", после чего был назначен комиссаром тамбовских командных курсов, сражался в рядах курсантов "против Мамонтовских и антоновских банд, заслужив среди товарищей глубокое уважение как стойкий и честный коммукнист" и, наконец, демобилизованный в прошлом, 23-м году, получил назначение на должность директора волоколамской фабрики". "Как же случилось то, что совершил он в апреле нынешнего года и что привело его на скамью подсудимых в московский губсуд?"
Перед судом — человек небольшого роста, коренастый, крепкий, опрятно одетый, с чисто выбритыми щеками и красиво седеющей острой бородкой, с большой блестящей плешью на черепе и с удивленными глазами, спокойствием на лице — истинное воплощение житейского благополучия, сознание недаром прожитой жизни, умной и холодной рассудительности, стойкой воли и непоколебимого резонерства, по справедливой характеристике газет.
— Подсудимый, расскажите все дело по порядку.
— Я сблизился с убитой мною Надеждой Чиж, будучи комиссаром тамбовских командных курсов. Она была уборщицей на курсах. Сначала была приходящей, затем поселилась у меня жить. Жениться я на ней не думал и никогда не обещал ей этого, ибо считал и считаю таковое оформление брака излишним. Однако она вскоре стала требовать именно этого. Я, стремясь развить ее, давал ей читать, но напрасно — читать ничего не хочет, посещать общеобразовательные лекции и чтения — тоже… Все мечты и желания сводятся к тому, чтобы получше одеться, завиться, напудриться… Вижу: сущая обывательница, как нельзя более далекая от склонности к коммунизму, цинично пользующаяся своим положением приближенной комиссара, своими возможностями получать из продовольственного склада курсов наибольшее количество продуктов, лишнюю пару ботинок, лишний отрез сукна на пальто… Легко понять, насколько дискредитировала она меня своей некультурностью в глазах курсантов как коммуниста и борца.
— Так что, собственно, за это вы и убили ее?
— Именно за это. И кроме того, за назойливость ее.
— Как же было дело?
— На охоте. Пошел я 4 апреля текущего года на охоту. Она за мной. Взяла с собой закусок, вина. Пришли в лесок. "Давай, говорит, присядем, закусим". Прекрасно. Срубил для нее можжевельника, она села, стала развязывать узелок. Повторяю то, что уже говорил дорогой: "Мы должны расстаться". Отвечает: "Не расстаться, а повенчаться". Возится, наклонившись к узелку, но говорит твердо. Тогда я тотчас выстрелил ей в голову. Она упала, опрокинулась навзничь, не успев издать ни звука. Меня даже поразила эта картина: череп настолько развалился, что из него выпало все содержимое. Затем я вынул кинжал и стал резать труп на части. Резал на шестнадцать частей.