Сопроводительный рисунок наглядно поясняет эту мысль.
В госпитале тихо, в нос сразу ударяет специфический запах нашатырного спирта, йода и еще каких-то неведомых лекарств. Сильвио лежит в отдельной палате, закутанный в простыню, и придерживает на голове мокрое полотенце. Рядом сложена его одежда.
— Вот, — он снимает полотенце, — солнечный удар получил. И давление подскочило.
У меня тоже, и кровь из носа пошла.
— Да ну? — оживляется Сильвио. — Так ты давай сразу к врачу, он тебя точно положит. Газетки тут есть, в шахматы поиграем, а? Тут такая медсестричка — у-у-а!
Сильвио чмокает губами и просит попить.
Я захожу в соседнюю комнату и на столике, рядом с чайником, вдруг обнаруживаю книгу Бабеля "Избранное". Оглядываюсь и вижу полусидящего на кушетке бородатого мужчину с большим голым животом, на который свешивается изящный маген-давид. Короткие волосатые руки ритмично вращаются, как бы вспенивая невидимое мыло, а из-за толстых линз, как из-за стенки аквариума, смотрят сонные глаза.
— Кто это читает? — спрашиваю я на иврите.
— Я, — отвечает мужчина тоже на иврите.
— А вы что, из России? — перехожу я на русский.
— Из России, — тоже по-русски отвечает он.
— Больной?
— Нет, доктор. А вы откуда?
— Из Москвы.
— Да что вы! — Доктор сползает с кушетки и, подхватив короткие форменные штаны, тянется за чайником. — Земляки, значит. Тут из Москвы еще никого не было.
— Москвичей никакая зараза не берет!
— А вы что же сюда пришли? — улыбается доктор.
— Я? Товарища пришел проведать. Он тут у вас лежит.
— A-а, румын этот? Гипертоник, как и я.
Доктор энергично потирает руки.
Я отношу Сильвио воду и возвращаюсь. Доктор перелистывает томик, пока не доходит до заложенной страницы.
— Вот, — говорит он, — читаю Бабеля, чтобы русский язык не забывать. Ах, какой у него язык, какой умнейший человек! И все-таки, — доктор поднимает указательный палец, — я с ним не согласен. Вот, послушайте:'"Но разве со стороны Бога не ошибкой было поселить евреев в России, чтобы они мучались, как в аду, — читает он раскатистым баритоном. — И чем было бы плохо, если бы евреи жили в Швейцарии, где их окружали бы первоклассные озера, горный воздух и сплошные французы? Ошибаются все, даже Бог". А я вам скажу, что Бог не ошибся. Потому что, если бы Он поселил евреев в Швейцарии, то они были бы швейцарцы или французы, но уж никак не евреи. Да-с.
— А разве в России евреи не стали русскими?
— А им не дали, — спокойно замечает доктор. — И я повторяю, что Бог не ошибся: он поселил евреев в России, чтобы они там остались евреями. Вы посмотрите, где сейчас еще есть настоящие евреи? В Америке? В Европе? Их даже в Израиле нет! Только в России и сохранились.
— Так, по-вашему, им, что же, и ехать сюда не стоит? Получается, там они — евреи, а тут — вообще никто?
— Почему не стоит? Стоит. Вот мы с вами приехали, и хватит.
— Ну, это уж совсем свинство! Что значит "хватит"? А других вы что, в Израиль не пустите?
— Каких "других"? — горячится доктор. — Эти "другие" уже в Америке сидят! И слава Богу, я вам скажу, что есть "нешира"[11]. Без нее тут бы конец света был. Вы только подумайте, разве Израиль может принять два миллиона русских евреев? Это с нашим-то экономическим положением? Куда их деть? В Синай послать? Так мы уже и Синай отдали. Вот это была ошибка, я вам скажу. — Указательный палец снова взлетает вверх. — Это была трагическая ошибка!
Доктор толкает ногтем свой маген-давид, который начинает качаться над его животом, как маятник.
— Да, — вздыхает он, — если бы Бог захотел, он из Ближнего Востока рай сделал бы, сады Эдема! С арабской нефтью и еврейскими мозгами тут бы такое было!
— Рай — не рай, зато нет антисемитов. И, если бы нас было не три, а пять миллионов…
— А, бросьте, — перебивает доктор, — это все пропаганда. Дело не в количестве. Какое население в Монако? Или в Люксембурге? А как они живут? А?
Я не успеваю ответить, как в дверь заглядывает Цвика и устремляется ко мне.
— Ну, как ты? Жив? А где Сильвио?