– Ты поосторожнее, – ответил ректору скрипучий голос. Такой скрипучий, будто кто-то прочертил резаком по стеклу. – С такой силищей ломанулись – это не просто так. Камеры поставил? Увидел, кто лез?
– Камеры были выведены из строя, – ответил ректор спокойно. – Так что толку от них…
Я прижалась ухом к двери, чтобы слышать лучше. Значит, это не про нас с Анчуткиным. Значит, кто-то другой пытался залезть в хранилище?
– Дурак какой-то, – проворчал скрипучий голос. – Зачем лез? Всё равно силой не возьмешь... А ну-ка! Повернись-ка, повернись… – раздался противный каркающий хохот. – Твоё бессмертие! Да ты с фингалом?! Чудесная картина! Краснова в своём репертуаре!
Кош Невмертич что-то ответил – холодно, недовольно, а я покрылась липким потом. Фингал?.. То есть у ректора синяк? И я – причина этого синяка?
Я чуть не застонала, припомнив подробности вечера в ночном клубе. Эх, Вася, Вася… Прикид сменила, а как была пацанкой, так и осталась…
– Я бы тебе рекомендовал начать с ней индивидуальные занятия по ближнему бою, – сказал обладатель скрипучего голоса. – Превентивные меры, так сказать.
Кош Невметич промолчал, и скрипучий голос продолжил – уже серьезнее, жестче:
– Ведь сам думаешь об этом же. На девчонку было нападение. Это не шутки, о Красновой надо позаботиться особо.
– Какое участие, – усмехнулся ректор.
– Она – ценная особь. Естественно, что я беспокоюсь. Лучше бы ты отдал её нам…
– Ты бы так беспокоился о собственном сыне, – отрезал ректор.
Голос сразу съехал с железных ноток:
– Ну что ты заладил? Бориска обойдется без меня. Ему без меня лучше.
– Ты его спросил? – поинтересовался Кош Невмертич.
– Ладно, не будем об этом, – примирительно ответил скрипучий голос. – Я тут ему для опытов кое-что раздобыл, по личному знакомству, из Намибии. Получишь в Центре, передай. Пусть забавляется, если ему так нравится артефакторика.
– Нравится, – сказал ректор, и теперь в его голосе зазвучали железные нотки. – Но ты же знаешь, что его талант в другом.
– Лучше бы никогда не проявлялся этот талант, – буркнул скрипучий. – Я только спасибо скажу. Всё, бывай. Мне пора на процедуры.
Стало тихо, я досчитала до десяти и тихонько толкнула двери, забыв постучаться.
Кош Невмертич – в строгом костюме темно-серого цвета, стоял посреди комнаты и задумчиво смотрел в стену. На прикроватном столике находился раскрытый ноутбук со включенным скайпом. Я догадалась, что именно по скайпу ректор только что и разговаривал с кем-то. С тем, кто считал, что на меня было совершено нападение.
Ректор вздохнул, оглянулся и увидел меня.
Под глазом у него и в самом деле красовался синяк – не особенно большой, еще не особенно яркий, но синяк.
Я уставилась на него, позабыв о нападении, и меня охватил самый настоящий ужас. Подбить глаз мужчине, который нравится тебе до восторженного писка – это надо постараться, и не получится…
– Опять подслушиваете, Краснова? – произнес Кош Невмертич немного устало. – Я же вам говорил, что не стоит этого делать. Вдруг услышите что-нибудь вам ненужное. Птенчикам не надо лезть в дела волшебников, можно лишиться перышек.
Зря он назвал меня птенчиком. Не так обидно, как назвать Колобком, но тоже ничего похожего на нежное прозвище. Только что я умирала от стыда и сожаления за поставленный синяк, а сейчас мечтала наставить ректору еще парочку синяков, да побольнее.
– Только вам и проявлять заботу о птенчиках, – ощетинилась я. – Вы про меня всё лето не вспоминали.
– А должен был? – ректор смерил меня взглядом и привычно скрестил руки на груди.
Сейчас он выглядел особенно высокомерно. Точно таким же я видела его, когда он выкрал меня из отдела полиции и притащил в свой институт. Всё решил сам. Потому что, видите ли, знает, как для меня лучше. Откуда знает-то?!.
– Если вы обещали меня подождать, это не значит, что надо было на время обо мне забыть, – выпалила я, глядя в серые холодные глаза.
Опять холодные! А ведь он смотрел совсем по-другому… Когда-то…
Обида, злость, горечь – все эти чувства захлестнули меня, и даже головная боль отступила.
– Вам надо сосредоточиться на учебе, барышня Краснова, – произнес Кош Невмертич, словно не услышав меня. – К сожалению, вы опять устроили нечто недопустимое на глазах у непосвященных. В прошлом году весь ютуб пестрел роликами с горящим пареньком, а в этом у нас красиво горела девица – на глазах у всех, выплясывая на столе. Когда уже вы повзрослеете?
Я сжала кулаки, упрямо наклонила голову, глядя исподлобья, и сказала сквозь зубы:
– Не обращайтесь со мной, как с малолеткой…