Оторвала от подола кусок ткани и стала заворачивать несчастного. И тут хомяк очнулся и взглянул на меня с недоумением. Потом извернулся и укусил за палец. Я ойкнула и схватила его за заднюю лапу, держа вниз головой.
– Ах ты, мешок с какашками! – тряханула животное, и из него выпал камушек. Хомяка выпустила в траву. Наклонилась, подняла находку и решила внимательно рассмотреть, пока Василь Иваныч не экспроприирует и его.
Камень был антрацитового цвета, внутри него, в самом центре, мерцал огонек, который пульсировал, как маленькое сердце. И чем больше я его держала, чем больше согревала теплом своих рук, тем сильнее была пульсация. Этот огонек, его мерцание, затягивали, как омут.
– ШУРА!!! – раздался над ухом злой голос Василь Иваныча.
Оторвала взгляд от камня. Демиург был страшен лицом… Он был похож на контролера из трамвайного депо в пять утра. От такого вздрагивает даже нежить…
– Что?
Последний камень
Что здесь происходит? – раздалось слабым голосом из темноты.
Василь Иваныч забрал камень и стал вглядываться в сторону возникновения звуковой волны.
– А ну, выходи! – «чудище поганое, биться будем» – добавила я про себя.
Из темноты вышел худой молодой мужчина с противозачаточным цветом лица. Знаете, такой непередаваемый оттенок, похожий на цвет прелой, пожухлой травы. В черном кителе с серебряной вышивкой, сапогах на небольшом каблучке, и с расстёгнутыми верхними пуговицами. Один в один наши пьяные дембеля. Но, такой, без куража.
– Вышел. Убьёте? – спросил бесцветным голосом.
– А смысл? Тебе ж только за радость будет. Некромант? – спросил демиург.
– Да. – обреченно ответил тот и тяжело вздохнул.
– Не пригласите усталых путников к себе, в гости?
– Приглашу. Но утром. Сейчас мне нужно погрустить, побыть в своей стихии.
– В какой «в своей»? – я, может, и дура, но кто такие некроманты понимаю! Поэтому, лихорадочно искала в себе несанкционированные дыры и признаки разложения тела.
– Здесь, на кладбище. – и он обвел рукой местность вокруг.
Я присмотрелась. Ну… Если это и кладбище, то очень-очень старое. Холмики разрушились ветрами и дождями, кое-где провалились и больше напоминали неровность местности, нежели погост. Василь Иваныч был удивлен не меньше моего.
– Как же это мы не заметили. Да, незадача. Ну, ладно, переночуем. Тем более, что с нами некромант. Нежить будет не страшна.
Некромант ушел куда-то подальше. Надеюсь, скорбеть, а не бежать от нас со всех ног.
Мы снова улеглись, но сон не шел. В животе у меня начиналась февральская революция.
– А почему в этом лесу кормят только комаров? – с претензией спросила у бога.
– А где я тебе ЗДЕСЬ возьму еду? – сквозь сон задал вопрос Василь Иваныч.
– Ну, ты странный. Мы на кладбище, а к чаю ничего нет.
– У нас и чая нет. Спи. Здесь подношений не делают. Да и кладбище заброшенное.
Утром Василь Иванович застал меня в добром здравии, но не твердой памяти. Надо мной, как утес, сидел и заглядывал в глаза скелет в каких-то разложившихся тряпках. Причем, не двигался. Не двигался очень давно. Настолько давно, что я камушком выпилила на бедренной кости нежити неприличное слово из трех букв. Это было высшей точкой сублимации моей психической и физической энергии. Вся философия жизни отражалась в этих трех буквах, которые являли собой сакральный смысл бытия.
– Какого монстра я породил… – глядя на меня, высунувшую язык от напряжения, изрек демиург. Я обрадовалась ему до икоты.
– Это… это… Как??? Как вам удалось? Они же не отзывались ни на один призыв! – пришедший некромант нарезал круги вокруг нашей застывшей композиции.
– Рассказывай, Шура, что было. – поторопил меня Василь Иваныч.
– Ночь была неспокойной. – начала я издалека.
– Очевидные вещи опускай, переходи к сути.
– Так, вот, мне не спалось, и я пошла посмотреть, где спит наш новый «друг». Нашла его между могилками. А, он лежит, ручки на груди сложил, и даже грудь не вздымается. Думала, помер. Не доверяя зрению, наклонилась и вслушивалась в его дыхание, чтобы определить – спит или притворяется мерзавец. И тут он всхрапнул! Я чуть не обоссалась от страха!
– Без подробностей. – оборвал поток моих откровенностей демиург.
– А, ладно. Ну вот тут я и произнесла свою прощальную речь, густо замешанную на мате и угрозах.
– И?
– И, вот. Оно пришло. Я уж и с жизнью попрощалась, когда это меня по плечу похлопало. Думаю, все, приплыли! Финита ля комедия! Надо искать новый смысл жизни, менять систему ценностей, выстраивать новую парадигму. Перед лицом пронеслась вся жизнь, от детского сада до сегодняшнего дня! А скелетик оказался хороший. Даже не укусил ни разу.