***
На рассвете третьего дня показалась, наконец, земля. Ну слава те господи! Наконец-то!
Во рту давно и прочно поселился мерзкий вкус вязкого орехового отвара, но все сложилось как нельзя лучше. Улыбка вышла что надо, правда, в зеркало мне улыбаться не хотелось – боялась, что не выдержит и треснет от красы такой. Кожа тоже приобрела неровный желто-коричневый цвет с россыпью неприглядного цвета пятен, да и морщины вышли неплохими. На совсем уж древнюю старуху я не походила. Скорее уж на этакую бабушку «печеное яблочко». Бородавочка из воска на лбу с белым длинным волоском (Олия, извини) была очень кстати.
Под глазами поселились грандиозные мешки, а из-за отекших век я даже видела слабо. Игор, увидев меня наутро, испугался и принялся уговаривать прекратить издевательства. Но я была непреклонна. Играть – так играть. Без полумер.
Тряпки удалось подогнать, и теперь у меня было три комплекта одежды. Ночная – грязно-белая простынь, которую при ярком свете с натяжкой можно было принять за сорочку, дурацкий колпак из такой же ткани и белые несуразные носки – сама, между прочим, сшила, по подобию рождественских носков на камин. Дневная – буро-синяя теплая юбка с завязкой и карманами такими грандиозными, что они оттопыривались где-то в районе колен, длиной до пяток, рубаха и коричневая телогрейка. Ее дорогую и прочную шерсть я долго терла жесткой щеткой до катышек. Вышло очень по-бабски. И последняя, праздничная – тоже юбка, только поприличнее, белая и даже чистая рубаха, нарядная фуфайка с толстым подкладом и шаль – явно знакомая с молью, но с бахромой и красивой вышивкой. Под наряды были сшиты походная котомка и пара косынок в цвет.
Шились мои «от кутюр» под внимательным приглядом Игора и его бесценными комментариями. Мол, женщинам в годах негоже тряпками меряться, да и все более-менее дорогое и красивое было принято передавать дочерям или же другим молодым женщинам семьи. Поэтому я не боялась выпереться в этом всем к честному люду.
Акатошу тоже досталось. С замиранием сердца пришлось отрезать его прекрасные волосы до лопаток, что он с легкостью позволил. Так же с интересом, безропотно и спокойно он позволил выбелить и затенить его лицо, обмотать голову тряпками в несколько слоев, да еще и обильно смазать их «целебной мазью».
Я вообще его как бога не воспринимала. Он был спокойный, как танк, который стоит в учебном музее и крепко знает, что в поля его больше не погонят. Он был настолько пофигист, что мне порой казалось, что он бы очень органично смотрелся в роли буддиста в каком-нибудь горном храме Японии. Огонь, ярость… Ага, пять раз. Скорее бесконечное созерцание и нирвана. Может, все изменится, когда он получит свою острую цацку? Будем посмотреть.
На скалы горного королевства я смотрела с замиранием сердца. Было немного страшно. Мало ли что и как повернется.
Игор, кстати, был мрачнее тучи. Чем ближе мы были к горному королевству, тем больше он темнел лицом. Причину я себе представляла.
Через несколько часов море сузилось до реки, которая катилась в глубокой пойме среди гор.
Ради безопасности Олия обещала нас высадить там, где корабли ходят редко, чтобы нас не заметили. Но не пришлось. Ни одного суденышка, даже маленького рыбацкого корыта не было видно.
– Это то, что я думаю? – спросила я у Игора, который стоял, опершись на борт палубы и глядя вдаль.
– Да… Видимо, смерть короля очень сильно ударила по обычным людям. Не удивлюсь, если в городе никого не останется.
– Все так плохо?
– Плохо.
М-да… Интересно, а Олия, приготовив для горного короля смерть, знала, что так обернется? Надеюсь, что нет.
Несколько часов мы плыли по горной узкой речушке, пока впереди не показался порт. Чем ближе мы подплывали, тем сильнее дурное предчувствие кислило на языке. Не было людей. Не было кораблей. Пара брошенных суденышек скользили по воде и бились о деревянные опалубки пирса.
Ни шума, ни гомона. Тишина и пустота. Как пристань-призрак. Да еще и туман… Жутковато.
Мы причалили. Акатош расцеловал Олию, я махнула ей рукой и поблагодарила за помощь, но оборотень на нее даже не посмотрел – вчера между ними был занимательный разговор. Я знала, что Игор винил ее в падении города, а она яростно оправдывалась. Они так ни до чего не договорились, поэтому расставались в ссоре.
Мы покинули корабль. Взвалили на себя наши пожитки и сползли с корабля на пустую деревянную пристань. Так и есть. Ни души.
Я еще раз махнула Олии рукой, но она на нас уже не смотрела – разворачивала корабль своими водяными плетями, чтобы как можно скорее вернуться домой.