Граф Лод решил послужить своему городу в последний раз. Целыми днями он бродил по городу с громыхающей тележкой, заходил в дома. Сколько их было… Молодые, старые, женщины, дети... Граф не считал. Он делал свою работу и, как всегда, делал ее хорошо. Пока, наконец, все мертвые не оказались преданы земле.
Несколько дней Лод бродил по пустому молчаливому городу, и грохот его похоронной тележки раскатывался чуть ли не до самых гор. Он почти не ел – есть не хотелось. Иногда только садился на землю или на крыльцо какого-то бесхозного осиротевшего дома и падал на несколько десятков минут в черную пропасть забытья. Потом вставал и снова грохотал тележкой с жутким грузом.
Поздним вечером нынешнего дня граф Лод, наконец, прислонил тележку к дереву – она была больше не нужна. Обвел мертвым, потухшим взглядом стремительно темнеющий город. Скоро и сам он тоже будет мертв, только вот его некому будет хоронить. От этой неожиданной мысли граф пошатнулся, уселся на землю – ноги не держали. Ему не хотелось лежать никому не нужным скелетом, у которого нет ни имени, ни прошлого.
Но вдруг… Белый огонек зажегся в мертвом брошенном доме. Отсюда, с возвышенности, из королевского сада, город был как на ладони. Лод устало потер глаза, думая, что ему померещилось. Но нет. Это действительно свет! Значит, кто-то вернулся? Кто-то остался!
Граф Лод, позабыв про усталость, побежал, спотыкаясь на нервной брусчатке, побежал так, что в ушах засвистел ветер. Неужели он тут не один?
Да. Не один. Окна светились белым ровным светом рассы, уютным, живым.
Граф Лод торопливо заколотил в дверь, а потом, не в силах ждать, распахнул створку.
ГЛАВА 13. ЖЕРТВА ВО ИМЯ ЕГО
Николай Васильевич Гоголь впервые за всю историю драматургии ввел такое понятие, как «немая сцена». Это когда все герои пьесы стоят в самых характерных позах, смотрят друг на друга и медленно осознают всю глубину задницы, в которой оказались.
Немая сцена длится не несколько мгновений – от тридцати до шестидесяти секунд, чтобы зритель успел прочувствовать и проникнуться важностью или комичностью момента. В жизни оно, конечно, не так – все соображают намного быстрее.
Я, увидев на пороге знакомую фигуру графа Лода (не к ночи его помянуть), поперхнулась матерком. Оборотень вроде бы тоже.
А потом взгляд зацепился за почерневшее, с въевшейся грязью, осунувшееся лицо, обросшее колючей жутковатой бородой. За рваный, испачканный землей и бог еще весть чем некогда нарядный кафтан. За руки – красные, в волдырях и мозолях, с опухшими пальцами.
– Вы к нам из Петербурга или из Москвы? – брякнула я, разглядывая графа Лода.
– Это ты, – вдруг страшно выдохнул он. Брови сошлись на переносице, а на лице появился страшный, какой-то животный оскал. – Дрянь! Ты! Это ты! А ты, гад, мразь… Доволен?!
Граф Лод сейчас, в общем-то, мало походил на графа. Скорее, на безумного шляпника или зомби, который недавно вырылся и пошел отведать свежатинки. Он вцепился пальцами в дверной косяк, побледнел. А потом кинулся с кулаками на оборотня, но рысь – она и в Африке рысь. Игор перехватил руки графа, как то ловко и мягко его зафиксировал, и тот затих, зло сверкая глазами.
Акатош смотрел на Лода, явно ничего не понимая.
– Дай настойку, он совсем не в себе, – сказал Игор, встряхивая графа Лода – тот вцепился ему в руку ногтями.
Я метнулась к нашим вещам, накапала розовой водорослевой воды в чашку. Поднесла Лоду.
– Пейте, граф. Полегчает.
Он смотрел на меня с ненавистью, сцепив зубы. Игор вздохнул. Перехватил Лода поудобнее, силком влил ему в рот розовый настой.
На моих глазах за несколько секунд лицо графа прояснилось. Взгляд стал явно осмысленнее, цвет кожи улучшился… Какая ж крутая травка!
– Пусти, – устало сказал граф Лод.
– А драться не будешь?
– Не буду. Пусти.
Граф размял запястье после оборотничьего захвата. Безо всякой любезности посмотрел на меня.
– Ты постарела.
– Ты тоже не Ален Делон.
Он отвернулся, вполне осмысленно уселся в кресло и жадно посмотрел на стол, на котором лежал недоеденный Акатошем кусок хлеба.
Я вдохнула – придется пожертвовать едой.
Мы молча смотрели, как граф Лод быстро ест, не глядя на нас. Наконец, собрав последние крошки, он спросил:
– Что вам тут надо? Решили довести начатое до конца и разрушить все королевства?
– Ну… Почти, – не удержалась я.
– Чего?! – он даже привстал на стуле от удивления.