– Что?
– Пожаловала танцовщица для господина мэра,– ответила Мими, жестом показывая на Елену.
– Новенькая?– с недоверием переспросил охранник, зыркая в сторону девушки,– сначала надо ее обыскать.
– Эй, Хаук!– позвал кто-то его, – что там у тебя?– и в дверях показался еще один охранник.
– Новая девушка будет выступать перед мэром, – объяснил товарищу Хаук, – всех незнакомых обыскиваем–такой протокол.
– Ого!– воскликнул второй, похотливо разглядывая Елену с головы до ног, – чур обыскивать буду я!
– Почему это ты?!– возмутился Хаук. – Я первым дверь открыл, значит обыскивать мне.
– Да ты такой мужлан,– махнул рукой второй,– чего доброго и больно сделаешь. Не бойся, сладкая пташка, мои руки будут нежны, ты и не почувствуешь, что тебя кто-то обыскивает,– и он направился было к Елене, как тут за спинами охранников выросла высокая темная фигура. Это был Грегер.
– Что за шум здесь развели, остолопы?!– гневно вскричал он.
– Господин Грегер,– проговорил испуганно Хаук, – это новенькая к мэру, хотели обыскать для безопасности.
Грегер смерил подозрительным взглядом Елену.
– Новая к мэру? А Тодерон знает об этом?
– Мадам Камелия должна была предупредить, – отвечала Мими,– эта девушка будет исполнять экзотический танец, дабы усладить взор его милости.
– Ее надо обыскать, вдруг она прячет кинжал у себя под платьем,– проговорил Грегер,– встань сюда,– и он показал перед собой. Елена подчинилась. Грегер усмехнулся и стал медленно ощупывать ее тело, явно позволяя себе намного больше, чем того требовал обыск.
«Я смогу это выдержать, смогу,» – говорила себе Елена, стараясь держаться, как можно спокойнее и не выдавать охватившее все ее существо чувство омерзения от грубых прикосновений главного охранника мэра.
– Ну что ж, – проговорил Грегер, закончив осмотр, – проходи.
Елена хотела было миновать его, чтобы войти внутрь комнаты, как тут он грубо схватил ее за предплечье и притянул к себе.
– После мэра, приходи ко мне,– прошептал он, плотоядно улыбаясь и медленно проводя шершавым пальцем по шее девушки и далее вниз к глубокому декольте,– меня тоже надо уважить.
Елена нервно сглотнула. Она сделала над собой усилие, и ее губы растянулись в самой сладкой и кокетливой улыбке, какую она только могла из себя выдавить.
– Конечно, господин Грегер,– ответила она, заигрывающе опуская глаза.
Он разжал хватку, и Елена наконец смогла войти в комнату. Ею оказалась просторная зала, тускло освещенная красными фонарями. У стен стояли мягкие диваны, на них сидели охранники мэра, большинство из которых были уже сильно пьяны. Кто-то звучно храпел, кто-то целовался с куртизанками. Елена судорожно искала глазами мэра Тодерона и наконец нашла его. Он сидел отдельно ото всех в черном просторном кожаном кресле, в одной руке он держал дымящуюся толстую сигару, в другой золотой кубок. Лилит расположилась у него на коленях, звонко смеялась и что-то шептала ему на ухо, юбка ее платья задралась настолько высоко, что обнажились красивые упругие бедра. Елена знала, как выглядит мэр Тодерон. Она много раз наблюдала, как он проезжал по городу верхом или в своем экипаже по городу, каждый раз окруженный плотным кольцом охранников с Грегером во главе. Это был мощный мужчина средних лет, кто-то считал его даже красивым, но Елене так не казалось, своей манерой держаться он напоминал ей герцога Лейва. Та же насмешливость, тот же наглый похотливый взгляд в сторону любой проходящей мимо женщины, та же жестокость.
– Сюда,– проговорила Мими, обращаясь к Елене и показывая рукой в соседнее помещение, огороженное тяжелой бархатной шторой.
– Тебя позовут, когда выступление будет начинаться,– объяснила девушка, и удалилась, оставляя Елену одну. Здесь стояли такие же диваны, что и в смежной комнате, только их было меньше. Елена села на один из них, ощутив холодящее прикосновение черной мягкой кожи к своему телу.
– Поскорее бы уже все это закончилось, – проговорила она, судорожно сжимая пальцы и пытаясь унять вновь надвигающуюся нервную дрожь.
Танец, который Елена собиралась исполнить, она видела лишь раз в своей жизни. Это было ее первое лето в поместье Наттеньеров, уже с зимы она работала на заднем дворе, но много чего продолжала делать неправильно, а порой и вовсе у нее все валилось из рук. Плеть Гуллы и посох старой экономки не знали отдыха, избивая девушку порой до полусмерти. Но Елена, мучительно и страстно желала жить, сама не зная почему. И после каждого такого наказания, она старалась извлекать урок и не повторять своих ошибок. Конечно ей очень помогала Линн. Именно к ней под начало и поставили Елену. Она заряжала ее своим позитивным и радостным взглядом на мир, больше никогда после нее, Елена не встречала человека способного в любых, даже в самых тяжелых обстоятельствах, сохранять такое мирное и благодушное состояние духа. Елене с ней было спокойно и хорошо. Именно с Линн она вновь научилась смеяться и по-девчачьи весело болтать о всякой чепухе. В тот яркий летний день они поехали в Киль вместе с тетушкой Магги на базар. Пока тетушка важно бродила вдоль длинных рядов, выбирая лук и капусту, подруги решили потихоньку сбежать, чтобы посмотреть на выступление бродячих артистов. Жонглеры, акробаты, дрессированные собачки–это и многое другое предоставили на потеху артисты веселой пестрой толпе на главной площади Киля. Елена с Линн звонко засмеялись, когда вышел клоун с маленькой ручной обезьянкой, которая умела очень смешно стучать в барабан, а затем снимала с клоуна шляпу и, держа ее в зубах, обегала публику, кто-то кидал мелкие монеты, а кто-то куски еды.