– Эээ.. Вам надо подъехать в больницу... Она...
– Она ранена, избита?
Бл..., что эти су...и с ней сделали? Ей сейчас плохо? Больно?
– В каком она отделении? – я хватаю ключи и, не говоря ни слова взволнованной Марине, выбегаю из кабинета.
Как бы Кате не было больно, что бы с ней не случилось, я буду рядом. Я – ее муж. Я должен перенести все невзгоды с ней вместе.
– Э... я ... Вам надо приехать в больницу... в морг.
Не она, она.
Где здесь этот ху...в морг? Я бегаю вокруг здания и ни хрена ни вижу эту небольшую, как мне объяснили, оцинкованную дверь.
Уже начинает колоть бок, а мне хочется бежать еще быстрее, чтобы задохнуться. Чтобы не видеть свою жену на холодном металлическом столе.
Неет! Они все перепутали. Там не Катя. Там другая.
Я вижу, как ко мне спешит женщина в цветастом халате.
– Мужчина, вы что-то ищите? – спрашивает она, когда мы оказываемся рядом.
– М.. мо... морг – пытаясь отдышаться, говорю я.
Зря я в последнее время забросил тренировки.
– Так он не в этом здании, а вот в том. – женщина указывает на неприметный домик, спрятанный среди старых деревьев.
– С..пасибо – я быстрым шагом направляюсь к моргу и, чуть помедлив, все же вхожу в него.
Меня у порога встречает грузный мужчина.
– Вы к кому?
– Меня вызывали. У меня тут...
Я просто не могу этого сказать. Не могу.
– Аа – мужчина указывает рукой в сторону коридора – Понятно. Вам до конца и направо.
Я иду, и мне все тяжелее дается каждый шаг – страх сковывает тело железным обручем.
Не она это, не она – твердит упрямо мозг.
Потому что я не могу потерять Катю, так и не успев сказать ей, что она самый удивительный человек из всех, кого я знаю. И что я очень благодарен ей за её дневник. Если не он, я, наверно, никогда бы Катю не рассмотрел, не узнал.
Я иду дальше, и все отчетливее слышу голоса. И мне кажется, что один из них принадлежит следователю.
Вскоре я останавливаюсь в проеме распахнутой двери.
– Аа, это вы? – полицейский, вставая из-за стола, подходит ко мне и протягивает руку.– Здравствуйте.
– Здравствуйте – я отвечаю на рукопожатие.
– Это Юрий Викторович-следователь указывает на мужчину, который также встает и подходит к нам – Патологоанатом.
Молодой еще врач смотрит на меня с сочувствием. Не опытный – решаю я. Врачи со стажем так не смотрят.
Юрий Викторович что-то говорит о правилах, о том, что мне после опознания надо будет подписать какие-то бумаги.
А я уже не слушаю его. Я смотрю на соседнюю толстую дверь
Она может быть там. Катя там – отдает пульсацией в висках.
– Только, я должен вас предупредить – голос следователя звучит громче, чем голос врача, и, поэтому, я, волей неволей, прислушиваюсь к нему – Зрелище не для слабонервных. Труп – это слово заставляет меня поежиться – нашли в лесу. Но к тому моменту там уже побывали бродячие собаки. Отца Екатерины Алексеевны мы не стали пока вызывать. Думаю, вашего опознания будет достаточно.
Он указывает мне на вешалку с такими же белыми халатами, как и у них.
Я накидываю один из них на плечи, и мы по очереди заходим в холодное, я бы даже сказал, могильное, помещение.
Непонятный, но такой противный запах бьет в нос. Хочется выскочить из этого помещения. И... никогда сюда не возвращаться.
Но я иду вперед.
Точнее, душа осталась там у двери. Она вцепилась в его косяк всеми пальцами и не зашла внутрь.
А тело. Тело на автопилоте продолжает предложенный ей путь. Механически переставляет ноги, не имея никаких мыслей в голове.
Все столы, кроме одного, были пусты. И я знал, что мы идем к нему. Потому что под тонкой, застиранной простыней отчетливо проступали изгибы женского тела.
Маленького, хрупкого тела.
Оно казалось каким-то детским на огромном, металлическом столе.
Нееет, это не Катя. Нееет.
Следователь, шедший сзади, видит мое замешательство.
– Вам плохо? – спрашивает он.
Бл...., нашел, что спросить.
– Нет – говорю я и снова делаю шаг.
Меня и этот треклятый стол разделяют всего три шага, и, честно, я с трудом преодолеваю это расстояние.
Мы несколько секунд стоим около стола, пока врач не хватается за край простыни.
– Готовы? – спрашивает он.
"НЕЕЕТ"
– Да...
Он аккуратно отодвигает край ткани и...
Я шарахаюсь от стола и, пытаясь сдержать рвотные позывы, зажимаю рот.
Б..ЯЯЯТЬ! ЧТО ЭТО?
Б..ЯТЬ!
У. НЕЕ. НЕТ. ЛИЦА!
ВООБЩЕ.
– Об этом мы и говорили – слышу голос полицейского – бродячие собаки, мать их так.
Я смотрю на него и не вижу.
У меня перед глазами это месиво из грязи, крови, плоти.