Надо бы ему позвонить.
Но когда я подхожу к машине, и называю Паше адрес Катиного отца, решаю сначала поговорить с тестем.
Он долго не берет трубку, но потом все-таки я слышу его напряженное:
– Да.
– Как там Катя? – без предисловий начинаю я.
– Нормально – отвечает мужчина. И молчит.
А мне его этого "нормально" катастрофически мало.
Мне надо знать все – как она себя чувствует, что с ней случилось и... самое главное, почему она поехала к отцу.
Но как только я хочу спросить о самочувствии своей жены, тесть жестким тоном говорит:
– Я сейчас за рулем. Не могу разговаривать. Перезвоните позже.
И кладет трубку.
Да, бл...ь, что происходит? Утром он тоже был за рулем, но это не помешало ему позвонить мне и сообщить о том, что Катя нашлась.
Сейчас то что изменилось?
Я начинаю нервно постукивать по своему телефону.
Мне вот совсем них...я не нравится то, что происходит вокруг моей жены.
Она так убивалась из-за выкидыша, а теперь САМА едет и делает аборт. И тут же мчится не домой, а к своему отцу.
ЧТО. ЖЕ. БЛ...Ь. С НЕЙ. СЛУЧИЛОСЬ?
Вскоре показывается дом тестя.
Еще чуть – чуть, и я смогу поговорить с Катей. Возможно, мне удастся даже забрать её домой.
Выхожу из машины и направляюсь к широким воротам. Я нажимаю на звонок и жду, когда кто-нибудь ответит мне.
Но проходит несколько минут, а я все также стою у входа.
Я еще сильнее жму на кнопку и жду.
Вскоре из динамика домофона доносится голос тестя:
– Уходи, Дим… Катя не хочет тебя видеть.
Я смотрю вверх и только сейчас замечаю глазок видеокамеры.
– Я никуда не уйду. – смотрю прямо в камеру. – Мне надо поговорить с Катей.
Я стараюсь сдерживаться и не выдавать своего гнева.
Бл..., почему меня не допускают до жены? Что я такого сделал, я не понимаю? Ведь мое хамское поведение она терпела. А сейчас, когда я хочу все исправить, не дает мне сделать это.
– Дим, пожалуйста. Катя итак на меня обиделась, когда узнала, что я тебе позвонил и рассказал, что она нашлась. А если я тебя пущу...
– Что с ней хоть случилось?
– Говорит, ничего. Она... хм. Она говорит, что по интернету нашла каких-то дальних родственников матери и гостила все это время у них.
Мысль о возможном любовнике тут же заставляет меня заскрежетать зубами.
Вот нихрена я не верю в эту чушь! Не могла моя заботливая жена распивать чаи с только что обретенными родственничками, зная о том, что здесь её ищут.
Не могла!
– Мне надо с ней поговорить. – упрямо повторяю я. – И пока я этого не сделаю, отсюда не уйду.
В домофоне повисает напряженное молчание, а затем я слышу характерный щелчок двери.
Я облегченно вздыхаю, но меня тут же слышу тихий голос Катиного отца:
– Смотри, я тебя предупредил.
Я иду через небольшой, но современно обустроенный дворик, осматриваясь по сторонам.
Здесь когда-то проходило детство моей жены, и я бы хотел узнать, каким оно было.
Скорее всего, счастливым и беззаботным до смерти её матери, и тяжелым, после появления в доме чужой женщины.
Я подхожу к дому и только после этого обращаю внимание на лестницу. На которой, скрестив руки, стоит ... моя жена.
Я смотрю в её ставшее таким родным лицо и... не замечаю там ни капли радости.
О, нет! её голубые, бездонные глаза полыхают огнем.
Что это? Раздражение? Ярость? ... Ненависть?
– Здравствуй, Катя – стараясь не улыбаться, говорю громко я.
Она ухмыляется, но не произносит ни слова.
– Как ты? – спрашиваю её и вижу, как она с силой сжимает кулаки.
– Что тебе здесь надо? – сквозь зубы цедит она.
– Поговорить – я делаю шаг вперед и вижу, как девушка непроизвольно шарахается назад.
– Не подходи – хрипит она, при этом положа руки на живот.
Наверно, Кате больно после того, что случилось. Хочется подойти и обнять её. Сказать... Я не знаю, что говорят в таких случаях. Но что-то утешающее, ласковое.
– Не подходи – теперь уже без всякой хрипоты в голосе повторяет она.
Это... тяжело. Видеть жену страдающей и не позволить себе успокоить её.
Но я остаюсь на месте.
Сейчас мне Катя все объяснит. В чем я виноват. И после того, как мы все выясним, и я попрошу прощения за свое поведение в прошлом, то, наконец-то, смогу её обнять.
– Зачем ты пришел? – спрашивает меня жена и снова скрещивает руки на груди. – Убедиться – начинает она громко, но затем, кинув взгляд на закрытую дверь дома, понижает голос – что я не побежала в полицию? Или, может быть, удостовериться, что ребенка ... больше... нет.
Последние слова она произносит с такой болью, что я невольно делаю еще один шаг к своей жене.