Я промолчал.
- Я был законопослушным, но не наивным ребенком. Я и тогда, конечно, знал, что квестор в лучшем случае накажет какого-нибудь нищего плебея, а настоящих убийц даже не увидит. Но мне для начала нужны были хотя бы имена... Тем не менее, меня приняли и выслушали очень сочувственно. Обещали помочь. О, они даже устроили меня в Консульский Интернат, чтобы я мог учиться дальше! Я и учился. Как проклятый! Думаешь, я меньше тебя верил в Республику? Я себя не жалел, потому что поверил, что на свете нашлись существа, которым на меня не наплевать! Все было так удивительно, что я почти убедил себя в этом! А еще я целых два года приходил к ним и робко напоминал о своей просьбе.
- Так они... помогли тебе?
- Нет... Наверное, я здорово им надоел, потому что однажды я узнал, что мой опцион возвращен Цензору, а премию по нему списали, ибо моя карта кем-то аннулирована. В тот же день самого меня вышвырнули на улицу, как собаку. Мне было всего десять лет, и я не мог получить свободный донорский пай. На опекунство нечего было рассчитывать, даже на муниципальное, ведь в «гениях» я уже не числился. Значит, если я не хотел становиться государственным рабом и закончить свои дни в чьих-нибудь вычислительных сотах или быть съеденным по жребию, мне оставался один путь - на Периферию... Я таскался с контрабандистами, бродягами, прятался от плебеев-охотников, воровал, питался чем попало. Я брался за любую работу. Даже торговал собой в лупанарии. К счастью, туда захаживал один оружейник с Арены, которому нравились мальчики, но не нравилось за них платить. В сущности, он был добряк,- засмеялся Гектор,- Просто никак не мог найти компромисс между мошной и мошонкой. Я подсказал ему, как это сделать, и он взял меня к себе учеником на год. Мне сровнялось двенадцать, а раз я был гражданином Дистрикта и сиротой, то мог сам заключать такие сделки. Как это ни странно, потому что у меня все еще не было права голоса, а значит и права на донорский пай, который у какого-нибудь иммуна есть от рождения! Но таков закон... Нет худа без добра, этот оружейник - он честно выполнил свою часть сделки - обучил меня работе с металлами и электроникой, и, кроме того, кое-каким практическим азам химии и оптики. За первые три месяца я узнал у него больше, чем за все предыдущие семестры в школе! Затем мне повезло еще раз, и я попал помощником радиомастера в Обсерваториум, а уже оттуда на Стартовые Поля... Вот тебе, вкратце, и вся моя «карьера», крысеныш. Нравится? Вижу, что не очень... Но все равно, как бы паршиво я не жил, я жил как свободный человек...
Я не знал, что ему ответить. Впрочем, вряд ли он ждал от меня какого-то ответа, он сидел ко мне почти спиной и просто смотрел на костер. Однако трусливое молчание угнетало меня еще больше, поэтому я все-таки выдавил:
- Значит, с тобой поступили несправедливо те, кому ты доверился... Что это был за Дом?
- Циннаты Транквилии! - рявкнул Гектор, дернувшись всем телом и снова поворачиваясь ко мне.
Я отшатнулся. У Гектора как будто не стало ни лица, ни вообще каких-то черт. Просто сплошная черная тень на фоне огня, наподобие кукольного силуэта, нависала надо мной.
- Нет...
- Да, крысеныш, да! Я даже помню тебя. Меня как-то раз случайно провели мимо экседры, где ты играл на своем клавесине. Кажется, что-то древнее, совсем довоенное. Очень классическое. Может быть, из Рахманнига или Асидисов, или там еще какого-нибудь Эрос-Митры. У меня, знаешь ли, было мало возможностей изучать музыку... Я видел тебя из-за колонны. Ты был такой нарядный, веселый. Настоящий принц из детской сказки! Отец держал руку у тебя на голове, и вы улыбались... Я подумал тогда, вот сидит счастливый мальчик и лет нам с ним покамест поровну. У него есть семья, есть будущее, есть вообще все, о чем только можно мечтать, но главное - это вот эта улыбка. Такая беззаботная! И отцовская рука... Но это был ты - а это я... Мы разные, и этого уже никак не исправить! Я тогда вернулся в свой Интернат и разревелся, как...
Он не договорил. Как будто скомкал что-то внутри себя и вернулся к костру. Я поежился. Незнакомая мне, болезненно-неприятная нота все время звучала в моей голове. Она властно толкала меня что-то сказать, но я еще не понимал что именно...
- Гектор,- позвал я, ловя себя на мысли, что все чаще обращаюсь к нему по имени,- Я не знаю... Я не могу в это поверить. То есть, я верю, что ты пришел к нам, но я... Мой отец никогда бы так не поступил, понимаешь? Он никогда бы не нарушил обещания, даже данное смертному. Он бы сразу сказал тебе...