- Поездка в Индию, пап. На три-четыре месяца.
- И что же ты собираешься там делать - постигать способы достижения сансары? - Страсть Андрея к Индии и, как следствие, к восточному мистицизму, давно служила поводом для неизменно добрых шуток со стороны отца - скептика во всем, что касается любых форм религии.
- Хочу посетить несколько городов, - будто немного стесняясь, ответил брат.
- И какие?
- Айдохью, Майа, Канчи...
- Каши, Авантика, Матхура, Дваравати, - подхватил отец и, напевая, закончил, - вот семь мест, дарующих освобождение. Ты решил удариться в буддизм?
- Не совсем, - серьезно ответил Андрей. - Я не думаю, что уже достиг той степени мудрости, которая позволит мне окончательно выбрать веру. Но, пап, мне бесконечно нравится идея невозможности случайностей. И раз уж число «семь», так уж совпало, имеет сакральный смысл чуть ли не в каждой из мировых религий и такое огромное значение для нашей семьи, то почему бы мне не начать его изучение? А том, кто знает, может и братья подхватят.
В самом начале осени брат вылетел рейсом Париж - Дели. В Индии он провел не три месяца, а больше года, исследовал все семь Sapta Pura - священных городов, работал в гуманитарных лагерях, помогая пострадавшим в бесконечных конфликтах индусам и пакистанцам. В итоге он все-таки посчитал, что достиг необходимой мудрости, принял буддизм как свою религию, выучил санскрит и теперь является одним из самых многообещающих молодых ученых, изучающих самых, пожалуй, мистический регион планеты. А в нашей семье появилась традиция. Демьян встретил свое восемнадцатилетие в Мекке, беседуя с проходящими Хадж и кинув «в Дьявола» свои семь камней, Володя, увлекшись астрономией, добился посещения обсерватории в Чили, где провел неделю, рассматривая Венеру, которая у халдеев соответствует седьмой сфире. И так далее. И теперь наставала моя очередь. И здесь существовала одна небольшая проблема.
Дело в том, что для меня огромный интерес представлял ряд памятников, увидеть которые уже много веков было просто невозможно. Семь чудес света в их последнем списке, включали в себя: Пирамиду Хеопса, висячие сады Семирамиды, храм Артемиды в Эфесе, статую Гелиоса в Родосе, мавзолей в Галикарнасе, статую Зевса в Олимпии и маяк в Александрии. Шесть из семи были уничтожены или погибли в результате стихийных бедствий, так что в лучшем случае можно было найти место их нахождения или каменные руины, не имеющие даже четкой формы.
Впрочем, это меня мало смущало. В конце концов, куда большее значение имеет тот невероятных сакральный смысл, которое представляли и продолжают представлять собой Чудеса. Кроме того, для проверки моей теории важно было просто оказаться там, где они находились, а не увидеть их своими глазами.
Вторая проблема состояла в местонахождении одного из них. Точное место, где находились сады Семирамиды или, говоря более правильно, Сады Амитис, неизвестно. Существует несколько точек зрения, которые дают разброс километров на восемьдесят с запада на восток и с севера на юг. Но весь получающийся в итоге квадрат, так или иначе, комфортно располагается на территории к югу от Багдада. Назвать этот регион самым спокойным в мире довольно сложно. В общем и целом вполне понятно, что такое путешествие требовало огромной подготовки. Поэтому я не хотел беспокоить семью раньше времени, по крайней мере, до тех пор, пока не буду точно уверен в том, что все же решусь.
По дороге домой я попросил Андрея ничего не говорить родителям. К моменту нашего возвращения все уже вернулись, но я до такой степени вымотался за день, что, ограничившись коротким приветствием, заперся в комнате и мгновенно вырубился.
Занятия в колледже начинались в восемь часов утра, но я был обязан входить не территорию не позднее чем за полчаса до начала. За одно это я был готов вечно проклинать всю возникшую еще при Наполеоне судебную систему и лично Жана Лефера, моего неудачливого адвоката, который так бездарно умудрился развалить абсолютно выигрышное дело год тому назад.
Впрочем, в мае Париж прекрасен даже ранним утром, так что сегодня мое настроение было вполне безоблачным. Войдя в похожее на тюремный барак здание, построенное каким-то безумным архитектором еще до Второй Мировой, я подошел к охраннику, вежливо улыбнулся и взял ключи. Поднявшись на третий этаж, открыл дверь кабинета и приступил к уборке. По-видимому, мой судья исходил из ничем не подтвержденного пока постулата, гласившего, что труд сделал из обезьяны человека. Не знаю, лично меня необходимость каждое чертово утро выдраивать до блеска кабинет скорее низводило до эмоционального состояния дикого животного.