Семья Вуд проходила мимо еще одного одинакового дома, который ничем не отличался от других. Стандартный одиннадцатиэтажный дом из красного кирпича будто особняком стоял среди своих братьев-близнецов.
Стэн уставил взгляд в табличку на углу дома и замер – он увидел нужное число – именно тот номер дома, в котором ему в скором времени предстояло побывать. Он не мог говорить и шевелиться, его лоб полностью покрылся испариной, щеки покраснели, а через какое-то время он почувствовал жар. Сейчас скрыть свой взгляд было невозможно.
– 48… Именно тот дом. Тот самый – подумал Вуд.
Только по истечению пары минут он стал слышать посторонние звуки, например, и то, что до него пыталась достучаться жена:
– Да что такое с тобой происходит!? – с возмущением спросила Рении.
– Ров-ровны-ным с-счетом ничего, – выговорил Стэн. Опустив голову, он увидел, как с большим страхом во взгляде, на него смотрела его дочь. Было видно, что она не могла узнать своего родного отца – того жизнерадостного и сосредоточенного человека, который любил ее больше всех, всегда выслушивал и не отводил от нее взгляда. Сейчас он был совсем другим.
– Стэн, ты выглядишь растеряно, – вновь заговорила Рении.
– Не придумывай. Я просто задумался о работе, – резко бросил Стэн. Эту фразу он теперь всегда держал наготове. В голове же он просчитывал этаж, на котором находилась квартира, предполагая, на какую сторону выходят окна.
– На внешнюю, – подумал Стэн, – Пятый. Сегодня мне везет.
Он попытался разглядеть квартиру через окно, но был удивлен – через самое обычное двустворчатое окно с немного прикрытыми желтыми жалюзи можно было видеть стандартный белый потолок и не менее заурядную люстру желтовато-белого цвета с узорами в виде привычных всем хризантем. С его души словно упал груз – по иронии судьбы это была всего лишь очередная квартира в одном из кварталов Куинса, как у каждого второго жителя нашей планеты.
Спокойствие – единственное, чего не хватало ему в тот момент, кроме здоровья, счастья, понимания происходящего и еще пары десятков благ среднестатистического человека. Он даже стал более искренним при разговоре с женой и дочерью. Он считал, что выполнил самое важное для себя задание.
Они шли и болтали обо всем: о радужных мечтах, о красивых животных, о еде, о том, чем будут заниматься, когда придут домой, о том, что им делать дальше. Стэн и Рени спрашивали дочь о желаниях и мечтах, рассказывали о своих, когда были в ее возрасте. Разговор заходил и о болезни Стэна, но он плавно перевел тему к тому, что стоит зайти в магазин, чтобы купить чего-нибудь к завтраку. Вуд стал самим собой – невозмутимым и отлично контролирующим свои эмоции человеком, он почувствовал себя просто счастливым отцом и любящим мужем.
За полчаса прогулки маленькая Стэфи устала и взобралась на руки Стэна, еще через полчаса – уткнулась в крепкое плечо отца и задремала ангельским сном, лишь немного раскрывая маленькие губы при каждом вдохе – каждом глотке воздуха. В тот момент Стэн задумался: как сильно мы зависим от вздохов – всего лишь вдох и выдох – банальные сокращения диафрагмы, которые позволяют нам дышать, но что значит для нас это «дышать»? Дышать – значит, чувствовать, а чувствовать – значит, жить, находиться в здравии и трезвом уме. И все же что такое жизнь? Вуд еще не успел до конца разобраться в этом, как скоро ему предстояло и самому лишиться жизни – не чувствовать, не жить, не дышать – в скором времени и его диафрагма перестанет сокращаться и растягиваться. Вуд ощущал себя и счастливым, и обреченным одновременно. И в этом ирония жизни, абсурд всего нашего бытия – каждый из нас в любой момент жизни и счастлив, и несчастен одновременно, даже если живет, не подозревая об этом.
Маленькая Стэфи была счастьем всей жизни для Стэна, она была его радостью и любовью, тем маленьким человеком, ради которого он был готов на большие дела, только ее он любил больше, чем свою жену. И вот этот самый любимый человек спит у него на руках, а ее вздохи заставляют размышлять его о бренности бытия. Но в этот миг он мог быть спокойным – ему еще хватало сил нести одной рукой дочь, а другой держать жену за руку. Он знал, что в мыслях жены сейчас только одно – счастье. Их совместные прогулки были настолько редкими, что каждая из них приносила больше счастья, чем цветы, которые он дарил Рени 26 числа каждого месяца. Его дочь выглядела счастливой, ласково посапывая на его плече. Он был счастлив. Придя домой, Стэн и Рени уложили Стэфи в кровать, после чего сами погрузились в сон в своей спальне в течение пяти минут.