Рота сборная — некоторые из тех, кто хрипит и сопит позади меня, уволились в запас аж восемь лет назад. Поэтому кто–то уже пыхтит как паровоз… но всё равно ползёт к цели.
Лёгкие свистят как кузнечные меха, тело как чужое, руки уже не соображают, что делают. Пру вперёд только на втором, нет, шестом дыхании. Уже просыпается внутри уснувшая, казалось — навсегда, но разбуженная, оттого и взбешенная, злость армейского разведчика. Вперёд, только вперёд…
«Кто летает выше крыши?
То спецназ летучей мыши!»
Кто–то орёт, подбадривая себя и окружающих, речёвку и словно чуть, но прибавляется сил.
До КПП мы полубежим, полуползём, полупрыгаем. ЭрДэ буквально притягивают к земле, каждый прыжок всё ниже и ниже, встать каждый раз всё труднее и труднее, руки, локти, колени, всё что выпирает — всё в синяках и ссадинах. Но строй не сломался, не растянулся от начала и до конца — все ушли, все и пришли.
— Ну, давай! Давай Дима! — сержант Цыденов склонился над замыкающим наш строй парнем и словами, причём цензурными, помогает ему добраться до финиша. Ползущий по–пластунски, парень едва–едва перебирает руками и ногами, но, в конце концов, тоже добирается до ворот КПП.
Закрытых ворот. Дежурный ухмыляется через стекло будки.
— Чё встали! Через десять минут построение на завтрак! Голодными что ли хотите остаться!
— Ну?! — сержант улыбается.
Ворота на КПП опутаны колючкой сверху, а снизу пролезет разве что Патрон — старый дворняга, что уже пожилым псом провожал меня на дембель. Наверно, он единственный, кто искренне рад, что мы вернулись в часть. Он задорно, для своих лет, тявкает и подаёт нам пример — пролезает под воротами. Вот старый засранец!
— Лесенка! — голова колонны, в том числе и я, кидаемся к воротам и падаем на колени. На наши спины встают другие, и уже по их спинам рота перепрыгивает через ворота. С другой стороны тоже «живая лесенка» — чтобы помочь взобраться нам.
Сержант проходит через вертушку, и остаток пути мы пробегаем в спринтерском темпе.
В таком же темпе пройдёт весь наш день. Этот, и другие дни.
Рота, ввалившись стадом грязных антилоп в расположение, уже через десять минут стоит, построившись — чистая и свежая. Разве что мокрая, но всё равно — чистая.
— Уложились, — сержант разочарованно смотрит на часы, и мы спускаемся вниз, чтобы отправиться в столовую на завтрак. — Хе, всем разрешаю перекурить.
«Чую подъ…ку» Так подумали все. Так что «сержик» на улице снова разочарованно крякнул.
— Ладно, — протянул он, — С песней, шагом марш!
«Это не крик! Это не вой!
Это разведка идёт строевой!
Наш крик услышат!
Услышав — поймут!
Что всем террористам наступит капут!»
Затем ещё пару речёвок и, как запевала, я хотел было затянуть нецензурный вариант «У солдата выходной», но тут стали попадаться офицеры и пришлось отвлекаться на всякие там «Рота! Равнение налево, направо, на х…й!» И так далее.
Завтрак.
Космический.
И снова на улицу. Солнышку уже высоко. Хм… Точно что–то тут не то. Чует моя… «Смирно! Равнение налево!» Развелось офицеров… По виду — их тоже мобилизовали с гражданки. Это ж когда они успели повоевать–то… в Афгане? Или в Первую Чеченскую?
В казарму мы не заходили — проторчали минут пять у курилки, по–нормальному перекурили и привели обувь в порядок.
Построение. Плац забит народом — несмотря на то, что все одеты одинаково, опытный глаз мигом вычисляет «ху из ху». Выгоревший камуфляж и загоревшие рожи — нынешние срочники и контрактники. Молодые как всегда — с юбочками, прямыми козырьками.
Рядом уже, и их намного больше, солдаты и сержанты, призванные из запаса — форма уже подшита и местами потёрта, несмотря на то, что ещё сохранила запах армейского склада.
Офицеры, что есть — стоят вместе с кадровыми. Наши — пока отдельной группой. Некоторые ещё с сумками — только что прибыли.
Подъём флага, торжественный марш под звуки гимна и обращение командира части к личному составу. Полковник строг и суров, но оригинален.
От него мы и узнаем подробности происходящего в стране.
Так. Мы в 41‑м. На нас напали немцы. Нас отправляют стабилизировать обстановку на Западном фронте.
Хм… Хоть стой, хоть падай, но, похоже, это всё не сон и я вчера не въехал в фонарный столб. Значит, времени у нас мало. Надеюсь, личное оружие и радиостанцию мне дадут пристрелять, настроить и привести в порядок.
Ну а так, конечно, нормально…
Вспомнить работу на радиостанции дело недолгое. А вот заново привыкнуть к ней как к части своего тела — это труднее.