Адель Хайруллин
7-е декабря
Начало ноября
Постоянные дожди и небольшое село, огражденное великими гигантскими соснами, чьи верхушки касались звёзд, освещающих это место. Казалось, что кроме этого места ничего не существует: все страны — выдумка, а экзотические животные — очередная фантазия какого-то писателя книг.
Такое представление мира было у нашего мальчика: его зовут Степа, но местные дети называют его нищим и жалким.
В деревне Степы жили только обеспеченные люди. Домов там было не много, но каждый был по своему красив. Все они были двухэтажные, с обширными дворами, где были горки, качели. А ночью зажигалась сказка: с яркими огоньками светилась крыша, забор и фонари…
Но среди этих домов и коттеджей стояла хлипкая, чёрная и местами гнилая хижина, ведь домом это было сложно назвать. И всё же это был его дом. А точнее дедушки, с которым он жил уже 3 года. Самому же мальчику было 9 лет. Ходить в школу он не мог себе позволить, так как она была в городе, который, по словам дедушки, очень-очень далеко. Машины у них не было, а автобусной остановки тоже не было, да и если бы была, то что? Ничего. Ведь у дедушки были проблемы с ногами, он не мог долго на них ходить.
А продукты, лекарства и другие важные вещи нам возил Анатолий Петрович. Как говорил дедушка, он какой-то дальний родственник.
Но, мягко говоря, ему и дела до него не было. Лишь иногда, очень редко мог привести «Мурзилку» или немного сладостей. А внутри них всегда лежала записка: «от Тёти Люды».
Его это всегда радовало. Он не знал кто это, а когда спрашивал у Анатолия Петровича, тот всегда пожимал плечами…
3 ноября.
— М-м-м а-а, — потянулся Степа.
На весь дом разлетелся запах оладушек дедушки, а также с кухни было слышно, как шипит тесто, и как на телевизоре диктор с «РенТВ» рассказывает о погоде на будущее.
— Москва — 9 °C. Пасмурно, — повторил дедушка. Он всегда повторяет то, что вскоре запишет в заметки, которые висят на холодильнике.
— Бдыщ, — грохот раздался в зале.
— Доброе утро, Степ! Ковыляй сюда, чаю хлебнем! — крикнул с кухни дедушка.
— Сейчас, бегу! — в ответ вскрикнул он, встав с пола, ногой закинул одеяло на диван и побежал к окну.
— Опять дождик, третье ноября, деда, когда солнышко выглянет? — спросил он.
— Не слышу, Степа! — откликнулся дед.
Мальчик побежал на кухню как супермен: кулак вперёд, и большая серая майка дедушки развивалась, как плащ, на маленьком мальчике.
— Дедушка, когда солнце выглянет? — переспросил мальчик.
— Ой, не знаю, садись за стол, а то чай остывает, — ответил Дед.
Степа быстро сел на табурет и оперся локтем на подоконник.
— Де-ду-шка, садись быстрее, а то чай уже совсем остыл! — сказал он, разводя руками.
— Секунду, не торопись, парниша, — ответил дед, скидывая последний оладушек на тарелку, под которой лежала сшитая бабушкой прихватка с цветочным узором. Убрав старую, СССР-овску сковороду, он отправился к холодильнику, достал сгущёнку и сметану, поставил их на стол, а перед тем, как сесть, поправил растрепанные волосы Степки, оставив у него на голове вторую прихватку. Степка взял и натянул её на руку, а после представлялся известным итальянским поваром.
Популярным жестом ткнул палец в сгущенку и сказал:
— М-м-м браво, белисимо! Хотя-я-я… Деда, почему она не такая, как привозил Анатолий Петрович?
— Сгущёнка подорожала, и я решил сэкономить, да и бабушкины рецепты нашёл, вот и сделал её сам. А что? Невкусно? Тогда мне больше достанется, — ответил дедушка.
— Вкусно-вкусно, даже вкуснее, чем с магазина, — протараторил Степа.
— Вот и отлично, давай рукавицу, а то забуду убрать, и их потом Барс раздерет, — сказал Дед.
— Хорошо, — снял перчатку Стёпа и отдал её деду, а сам взял большую старую кружку обеими руками и принялся пить чай, поедая оладушки, смотря на деда. — Приятного аппетита!
— Ой, спасибо, парниша, и тебе приятного аппетита! — ответил деда.
— Спасибо. А это тебя тоже бабушка научила оладьи печь? — спросил Степа.
—Да, улым, когда-нибудь и тебя научу.
— Здорово! А какая бабушка была? — поинтересовался мальчик.
— Ох-хо-хох, она была просто замечательной, твоя бабушка — чудесная женщина: умела и шить, и готовить, и хозяйство отлично вести. Эх, ладно, ничего, заканчивай трапезу, чёт устал я, — ответил он, убрал кружку в раковину и пошёл в зал.
Выйдя из кухни, Степа взялся за уборку: убрал свою кружку, вытер крошки со стола. А поле этого решил он подурачиться: просунул руку в рукавицу, поставил на неё тарелку из-под оладий и понёс, виляя задом, как официантка из богатого клуба или ресторана. Неожиданно подбежала, или она там и лежала, кошка, Дремота, прям под ноги. Она всегда была странной, словно туман или дым: с дедом болтать любит, пропадать и появляться в любое время. Прям ведьмина кошка. И вот вновь она появилась из ниоткуда, прямо под ногами Степки. Он запутался в ногах, свободной рукой оперся о стол, а вторая полетела вверх.