Стражники засуетились у входа, и начальник караула побежал к Абд ал-Лятифу, нелюбимому сыну правителя, чтобы сообщить уже несколько дней ожидаемую весть: Улугбек отказался от дальнейшей борьбы и сдается на милость победителя.
В тот же день Улугбек предстал перед судом шейхов. Абд ал-Лятиф, как и положено победителю, который не может убедить ни себя, ни своих подчиненных в том, что он достоин победы, был груб и резок. Он обвинял отца в жестокости, в несправедливости, кричал на старика и грозил ему смертью.
Улугбек просит одного – разрешения остаться в Самарканде, где бы он мог заниматься науками. Решение суда гласило: чтобы замолить грехи свои, бывший хан должен отправиться в Мекку, совершить хадж. Сын обещал сохранить отцу жизнь.
Ночью того же дня, когда Улугбек наконец заснул измотанный бегством, потрясенный предательством и равнодушием, униженный судом людей, только месяц назад ползавших у него в ногах (а суд таких людей наиболее жесток), состоялся другой суд, тайный. На нем злейшие враги Улугбека, ревнители ислама, шейхи, решили убить хана. Мертвый хан лучше живого ученого, даже если он станет хаджи. На тайном суде Улугбек был приговорен к смерти.
Через три дня Улугбек с хаджи Хусроем покинул славный Самарканд. В ближайшем кишлаке путников нагнал гонец. «Именем нового хана повелевается тебе, мирза Улугбек, оставить своего коня, – гласило послание. – Не подобает внуку Тимура совершать хадж в таком скромном окружении. Ты не двинешься далее, пока не закончатся приготовления к путешествию, которое должно вызвать одобрение всех правоверных».
Улугбек спешился. Бежать было некуда.
А тем временем к кишлаку скакал Аббас из рода Сулдузов. Его отца казнили несколько лет назад по приказу Улугбека. За поясом Аббаса лежала разрешительная фетва на убийство Улугбека. Он приговаривался к смерти за отступление от заветов ислама.
Нукеры Аббаса издали увидели сидевшего в тени чинары старика. Они узнали его. Связанного Улугбека привели на берег арыка и поставили на колени. Аббас подошел спереди, надеясь увидеть страх в глазах пленника, и взмахнул мечом. Голова повелителя вселенной покатилась к мутному арыку, оставляя на пыльном песке темную дорожку. Один из нукеров ловко нагнулся, подхватил голову и бросил ее под ноги палачу.
Через час весть о смерти бывшего правителя достигла Самарканда. Вечером узнал о ней и звездочет Али-Кушчи – ближайший помощник, ученик и друг Улугбека. Юношей Али-Кушчи служил у хана сокольничим и понравился Улугбеку умом и стремлением к знаниям. Хан приблизил его и не пожалел о своем выборе.
Известие о смерти хана поразило Али-Кушчи. Он понимал, что смертный приговор Улугбеку – это смертный приговор его ученикам и всем трудам и книгам Улугбека.
Али-Кушчи надел поверх кольчуги халат победнее и спрятал в широком поясе кинжал. Конь понес его по глухим переулкам к холму, с вершины которого был виден весь Самарканд…
С вершины холма был виден весь Самарканд. Над низкими глинобитными домами росли иглы минаретов. Вяткин еще раз обошел плоскую вершину холма, который едва слышно отзывался глухим гулом под ногами, словно сквозь выжженную шершавую землю пробивалось эхо потаенной пещеры. Археолог поднял осколок изразца, и на ладони изразец казался зеркальцем – цвет его совпадал с цветом утреннего неба.
Вяткин не случайно пришел на этот холм. Долгие месяцы в поисках следов обсерватории изучал он окрестности Самарканда, копался в архивах, расспрашивал стариков. Наконец, он решил осмотреть архивы земельной управы.
После окончания рабочего дня, когда изнуренные жарой и пылью чиновники покидали земельную управу, археолог забирался в архив и методично просматривал документы многолетней давности. Документы пахли птичьим пометом и едкой самаркандской пылью. Вечерами на неяркий свет керосиновой лампы залетали летучие мыши и чиркали крыльями об облезлые стены.
Через несколько месяцев работы Вяткин отыскал документ XVII века, в котором говорилось о продаже участка под названием «тал-и-расад», что означает «холм обсерватории». Находился этот участок на холме Кухак, по соседству с мазаром Сорока девственниц.
…У подножия холма Вяткина поджидали дехкане. Они уже час стояли под солнцем и следили за странным русским. Вяткин сказал, что ему понадобятся землекопы, он хорошо заплатит. Сам губернатор дал разрешение производить раскопки. Это было правдой. Канцелярия губернатора выделила восемьсот рублей – сумму ничтожную, но Вяткин не надеялся даже на нее.