– Да, – соглашается Гарсия, – мотив извинения присутствует. Но не только. А что еще, по-твоему?
Я морщу лоб:
– Я абсолютно уверена, что суть в этом. Наталья разрушила жизнь моей героини, значит…
В глубине сцены раздается взрыв смеха. Раздражение, тлевшее во мне, вспыхнуло в груди ярким пламенем.
– Заткнулись бы вы там, а? – рявкаю я, резко поворачиваясь на стуле.
Смех мгновенно стихает.
В глазах Гарсии блеснуло удивление.
– Вообще-то, ты могла бы предоставить это мне. Хочешь – верь, хочешь – нет, но я тоже способен сказать: «Тишина за кулисами».
– Простите, – бормочу я.
– Не извиняйся. Просто не делай из этого привычки. – Гарсия смотрит на часы. – Ах, черт. Ладно. – Он быстро идет к краю сцены, спрыгивает и снова занимает свое место в первом ряду. – Итак, давайте отработаем еще один момент, пока не стукнуло пять. Сразу переходим к последней сцене.
Эмили, не до конца выучившая свою роль, бежит за сценарием. Поскольку в наличии у нас еще не весь реквизит, я пишу на воображаемой классной доске посреди сцены.
– Итак, – произносит Гарсия, когда Эмили бегом возвращается на место. – Концовка шестой сцены. Начинаем с фразы «Ну, что скажешь?». Как только будешь готова, Эмили.
Минута молчания. Потом Наталья Баженова обращается ко мне:
– Ну, что скажешь?
Я смотрю в пустоту, туда, где мои пальцы бегают по представляемой доске. Изучаю воображаемое равенство.
– Красиво, – отвечаю я. – Красивое равенство.
– Теперь понимаешь, почему мне пришлось уехать и возобновить исследование?
– Нет, не понимаю. Но равенство красивое.
Воображаемый мел выскальзывает из моих пальцев. Я оборачиваюсь. Щурюсь: сценический свет поставят не раньше, чем через две недели, поэтому лампы слепят.
Наталья подходит ко мне.
– Хочешь, покажу остальное? – спрашивает она.
Предложение настолько заманчиво, что у меня аж во рту пересохло.
– Я могла бы попробовать найти выход, – продолжает она. – Могла бы по возвращении переговорить с другими преподавателями о том, чтобы тебя взяли в университет. Могла бы…
– Мама! – окликают меня. Я поворачиваюсь. На сцене появляется девушка, играющая мою дочь. – Я все сделала, – докладывает она. – Ужин готов. И… мы все ждем тебя дома.
Я внимательно смотрю на свою «дочь»: в ярком сценическом освещении лицо у нее неестественно белое.
– Спасибо, родная, – машинально отвечаю я. Снова перевожу взгляд на Наталью. – Нет, – отказываюсь я. – Я не могу с тобой поехать.
– Но…
– Я не поеду, – обреченно повторяю я. Помедлив, иду за «дочерью». Наталья смотрит мне вслед.
– Занавес, – кричит Гарсия. – Великолепно. Всем спасибо.
Мы устроились на краю сцены. Остальные ребята болтают и шутят. Парень, играющий моего мужа, флиртует с Эмили, но та, похоже, об этом не догадывается. Я сижу в стороне, как можно дальше от девчонок, на которых накричала. Конечно, зря вспылила – я знаю, что призывать к порядку должен был Гарсия, но меня бесят те, кому не хватает элементарного такта соблюдать тишину на репетиции.
Гарсия просматривает записи, сделанные сегодня на репетиции.
– Кэт, – наконец говорит он, – что, по-твоему, означает концовка?
Все смотрят на меня, ослепляя, как прожекторы. Я пожимаю плечами и, ни на кого не глядя, отвечаю:
– Я проиграла. Моя героиня терпит поражение. Она пятнадцать лет сидела дома и ждала свою учительницу, а когда та приезжает – она уже растит ребенка, так что… Ей приходится отказаться от мечты. Она проиграла.
– Я так и знал, что ты так ответишь, – Гарсия что-то быстро записывает в своем блокноте. – И все-таки подумай еще. И про извинение в предыдущей сцене – тоже. Хорошо?
Я киваю, вполне довольная тем, что для меня в кои-то веки нашлись замечания. Обычно Гарсия много времени уделяет движению актеров на сцене и до характеристики героев дело не доходит.
Тем не менее его вопросы ставят меня в тупик. Что еще, кроме извинения, хочу я услышать от персонажа Эмили спустя полтора десятка лет? И, разумеется, пьеса заканчивается поражением моей героини. Ее мечта разбилась вдребезги, и ей приходится довольствоваться той жизнью, какой она никогда не хотела для себя.
Гарсия убирает блокнот к себе в портфель.
– Кэт, спасибо, что уже играешь без бумажки. Остальные, будьте добры, выучите к четвергу последние несколько сцен. Молодцы, хорошо поработали.