Я говорю, что смотрел чертеж только одного турбогенератора и только как задается эвольвента, а что — есть какие-нибудь ошибки? Нет, Вы знаете, очень хорошая работа, ни одной ошибки, но я Вас прошу взять в архиве чертежи стержня изолированного, ну скажем, пяти машин. Мягко выражаясь, я был недоволен этим требованием, но чертежи взял и принес.
И тут контролер мне показывает, что на всех пяти чертежах, пяти разных машин, сечение по пазу показано слева, а по лобовой части справа, а у меня наоборот.
«Понимаете, Александр Евсеевич, никакой ошибки в Вашем чертеже нет, но в течение многих лет на всех машинах изолировщицы изолируют пазовую часть так, как показано на чертежах в разрезе слева, а лобовую, как показано в разрезе справа, и я боюсь, что они могут не обратить внимания на буквы у разрезов, и будет брак. Конечно, по их вине, в чертеже ошибки нет, но не так важно по чьей вине брак, важно, чтобы его не было. Если Вы не возражаете, переделайте, пожалуйста, этот чертеж.
Пришлось согласиться. Все равно чертеж в копировку не возьмут, если нет подписи контролера.
Ответ на вопрос в заголовке — да, может.
15. Еще о трещинах в сварной конструкции
О трещине в масляной ванне электродвигателя насоса на ВДСК я рассказал тогда, когда рассказывал о запуске этого двигателя. Но трещина была ерундовая.
Был случай похуже, на Щекинской ГРЭС. Турбогенератор 50 000 кВт с воздушным охлаждением. Сильная вибрация корпуса статора-станины. Ротор ведет себя нормально.
И вибрация корпуса какая-то необычная, не в целом, что неизбежно, так как магнитное поле ротора, вращаясь, притягивает к себе сердечник статора, а он передает волну деформации на корпус, но почему-то неоднородная — местами значительно сильнее. Шефмонтаж осуществлялся заводом-изготовителем, и поэтому об этом завод узнал раньше жалобы Министерства электростанций в Минэлектропром. И хотя я был направлен в Щекино министром на тарахтящей «Победе», на станции уже была бригада завода-изготовителя во главе с главным сварщиком завода.
Машину остановили, сняли крышки-люки и, осмотрев корпус изнутри, обнаружили трещины в ребрах.
Станционное начальство поставило мне стол в большой комнате, вроде кабинета главного инженера, по диагонали от его стола. Министр Дмитрий Васильевич Ефремов болен — сердце, и находится в Барвихе. Его заместитель Дмитрий Семенович Черничкин, знающий меня еще по совместной работе до войны, на ХЭМЗе, просил систематически докладывать обстановку.
А она такова:
— главный инженер станции по телефону перечисляет кому-то, что требуется для проведения такелажных работ по демонтажу турбогенератора, говорит о шпалах и рельсах (я всё прекрасно слышу, ведь сижу хоть и далеко, но комната совершенно пустая и никого нет),
— прибывший директор завода ведет переговоры с директором станции о замене турбогенератора, оплате расходов, сроках,
— главный сварщик хочет разделать трещины и заварить.
Я считаю, что ничего этого делать не надо, а включить турбогенератор в систему хотя бы на несколько суток, посмотреть, как развиваются трещины, появляются ли новые, и так как их в общем-то немного, засверлить ребра в направлении кончика трещины, что исключит концентрацию напряжений и, может быть, кое-где поставить накладки, хорошо бы как клепали в старину котлы раскаленными заклепками, но тут это невозможно, поставим на болтах. Всё это рассказал Черничкину, и он сказал, что позвонит через полчаса.
Звонит и говорит:
— Я передал указание министра директору завода, чтобы он немедленно уехал, забрав сварщиков, никаких переговоров о замене турбогенератора не вел и немедленно прислал несколько хороших слесарей с дрелями, сверлами, метчиками. Директору станции я сказал, что министерство отвечает за работу машины и, после того как Вы сделаете паспорт трещин, надо включить ее в работу на трое суток. И еще — что Вы являетесь единственным полномочным представителем министерства, и только Ваши указания по турбогенератору должны выполняться. Машина у Вас есть?
— Есть.
— Когда сделаете паспорт трещин, поезжайте с ним в Барвиху.
— Так меня же не пропустят.
— Пропустят.
Приехал, пропустили.
— Только, пожалуйста, не волнуйте больного и не больше 5 минут.
Дмитрий Васильевич лежит, показал ему паспорт, сказал, что ничего страшного, засверлим, и машина проработает 100 лет, что ни к чему Шевченко (директор завода) договаривается о замене машины.