…пришел я к мысли описать по примеру херонейского философа жизнь человека обыденного, российского, и, не зная в подробности чьей-либо чужой жизни и не располагая библиотеками, решил я, может быть, без достаточной скромности приступить к описанию достопамятностей собственной жизни, полагая, что многое из них не безлюбопытны будут читателям.
Слова «пришел я» к данному случаю не относятся. К мысли пришел не я, а сын, который надавил на меня, чтобы я описал всякие случаи по технике из моей жизни, а получилось не только и далеко не только по технике. Если и никто изложенное далее не прочтет, кроме моего сына, то ведь это я писал для него.
Биографическая справка
Александр Евсеевич АШКИНАЗИ
род. 1911
Родился в 1911 году в Харькове. Окончил Харьковский электротехнический институт. Работал в должностях от слесаря до инженера в Харькове, с 1947 года после демобилизации — в Москве, от старшего инженера до зам. начальника главка в Министерстве электротехнической промышленности. С 1957 по 1961 в Ереване — главный инженер Управления электротехнической промышленности Совнархоза Армении, с 1962 в Москве — зам. начальника главка в том же Министерстве, с 1974 — главный конструктор завода Владимира Ильича (ЗВИ). Заслуженный энергетик РСФСР, автор нескольких статей и книги, предлагаемой вашему вниманию.
Учеба
1. Мастерская
Генерал Игнатьев «50 лет в строю» исчисляет с момента, когда он снял свою косоворотку и облачился в казенный кадетский мундир. Такой же точно определенный момент был и у меня.
Явился я в механическую мастерскую, куда меня направила биржа труда после окончания семилетки, подошел к мастеру и дал ему направление.
— Хочешь быть слесарем?
— Да.
— Хорошо, пошли в кладовую.
В кладовой я получил спецовку-куртку, правда в отличие от Игнатьева надел ее сверху на косоворотку, три напильника, зубило и молоток. Затем мастер Евгений Матвеевич поставил меня около тисков. «Стой прямо, правую руку согни в локте, смотри — твой локоть ниже губок тисков. В углу мастерской лежат решетки, подбери себе такую, чтобы локоть был на толщину мизинца выше губок. Инструмент положи справа от тисков и жди меня».
Пришел, принес железную пластинку толщиной миллиметров двадцать, показал, как зажать ее в тиски и как работать напильником. Объяснил, почему их три — драчевый, личной, бархатный и когда ими работать. «На перерыв деталь вынимай из тисков и клади слева, а инструмент всегда должен быть справа от тисков».
Через час драчевый напильник почему-то у меня оказался слева от тисков и Евгений Матвеевич, обходя мастерскую, дал мне по шее. Прошло почти 70 лет и сейчас, если я дома что-то делаю в тисках, я всегда кладу инструмент справа. «Если зайца бить по ушам, то его можно научить зажигать спички».
Не знаю, в результате каких экзаменов генерал Игнатьев получил свое первое военное звание, я же на разряд делал клупп. Сейчас мало кто знает, что такое, а это был инструмент для нарезания резьбы. Вероятно, для сдачи на разряд эта работа была выбрана не случайно — она требовала от ученика слесаря разнообразных умений и знаний; многим давали задание попроще.
Надо было в кузне отковать заготовку для корпуса, причем с минимальным припуском, иначе завозишься на опиловке. Сверла кладовая выдавала поломанные, ты должен был их правильно заточить на точиле и предъявить мастеру. Надо было знать, что для стали заточка делается на 116°, а, скажем, для мрамора на 90°. Мастер не только принимал работу, он еще и задавал вопросы.
Что касается плашек, то надлежало объяснить, почему нужна высокоуглеродистая сталь, затем сделать два кубика, опилить кругом и пропилить направляющие и, проложив стальную двухмиллиметровую дистанционную пластину, зажать в клуппе, затем просверлить точно по центру, нарезать резьбу, закалить, заполировать и, поставив торцами на раскаленную пластину, отпустить до светло-соломенного цвета. При этом надо было назвать мастеру порядок цветов побежалости и каления и соответствующие им температуры. И объяснить, какая именно термообработка нужна для пружин, зубил и так далее, и какие именно нужны стали.
Сдававшему на разряд надо было продемонстрировать умение по искре на точиле, определить марку стали, объяснить, из каких сталей надо делать зубило, плашки, заклепки, болты и объяснить, как это связано с содержанием углерода. Получить хороший разряд (4 или 5) было не просто, большинство получало третий. Евгения Матвеевича я до сих пор помню, и не потому, что получил по шее.
Учеников в мастерской было немало, и все мы получали какую-то зарплату, которой вполне хватало на еду. Только сейчас, в связи с переходом к рыночной экономике, у меня возник вопрос: откуда брали деньги на зарплату, спецовки, мыло? Дело, видимо, было в том, что ученики принимали участие в товарном производстве мастерских. Мы, например, делала нутромеры и кронциркули. Не знаю, была ли конкуренция, но товарный вид надо было обеспечить. После полировки ножек в патрон сверлильного станка зажимался деревянный цилиндрик и на ножках наводились узоры.
Через много лет, изучая немецкий язык в институте, я как-то наткнулся на слово Schlosser — от Schloss, замок, то есть «замочник» — специалист по замкам. Слово «слесарь» совершенно созвучно Schlosser и, как видно, от него и произошло и по существу и по созвучию. Кстати и клупп, который я делал на разряд, тоже от немецкого Kluppe — зажимная колодка.
Если плашки сжаты неправильно, получится болт с неточной по диаметру резьбой; для проверки резьбы мы использовали «лерку», это неразрезная круглая плашка с точной резьбой, изготовленная на специальном инструментальном заводе. Так вот, «лерка» тоже от немецкого Lehre — учение, наставление, а также калибр.
2. Вуз
Учеба человека начинается с того момента, когда мать пытается научить говорить его «мама».
Но не будем так далеко забираться в описании моей учебы. Начальная школа в то время была семилетняя, но власти в городе Харькове непрерывно менялись, и может быть, поэтому у меня от школы остались впечатления об игре во время перерывов или до и после занятий в «знамя» или «коня и кобылу», но не о занятиях.
Читать меня научил отец. Сначала показал буквы, когда я их запомнил, простейшие слова, а затем начал читать мне «Дети капитана Гранта» Жюль Верна. Прочитает несколько страниц и говорит: «Горло болит. Прочитай страничку, а потом я опять буду». Вот так, когда мы закончили «Дети капитана Гранта», я уже неплохо читал. Писать меня все-таки научили в школе — я все пытался писать печатными буквами. В 7-ом классе нам объясняли, что такое логарифмы.
Если мои воспоминания об учебе в семилетке сумбурны, то это отчасти объясняется неоднократными переменами власти в славном городе Харькове. Были немцы, потом Скоропадский, какая-то «Директория», о которой говорили «В вагоне директория, под вагоном территория», за полгода дважды были «красные», и первый раз их сменили «белые» или Махно. Какая уж тут учеба.
А вот в институтский период Советская власть давно установилась, шла первая пятилетка (1928–1933 годы), индустриализация страны, «Пятилетку в четыре года!», трудовой подъем. Я работаю в мастерских 22 АП (авиационного парка), ударник (стахановцем стал позже).