У вылезших затем полицейских был жалкий вид: одежда порвана в клочья, а руки и ноги исцарапаны до крови. Один из парней пострадал особенно серьезно: на его предплечье имелась глубокая рваная рана, оставленная зубами животного… Пока прибежавшие рейнджеры, выпучив ошарашенные глаза, объясняли австралийцам, что бабуин мог просто убить их обоих, две другие обезьяны не теряли времени даром.
Дело в том, что пологи большинства палаток были распахнуты: они требовали просушки после недавнего дождя, да и люди все были в лагере. Бабуины успешно воспользовались нашей беспечностью. Незаметно они стащили несколько полотенец, два спальника и пару ботинок. Мои потери составили две бутылки пива.
Нам пришлось отгонять бабуинов от лагеря с помощью камней. Злобно огрызаясь, они нехотя отступили в кусты. Мне же пришлось заняться первичной хирургической обработкой раны у полисмена.
Некоторое время спустя в лагерь пришли трое жителей деревни, расположенной неподалеку, по ту сторону границы национального парка. Они прознали про наш приезд и пришли к старшему рейнджеру со своей бедой. «Чуй», как они называли леопарда, убил в деревне семилетнего ребенка и утащил его в буш. Люди просили рейнджеров убить людоеда, так как знали: г попробовав человеческой крови, зверь уже не остановится на одном убийстве.
Старший рейнджер решил съездить в эту деревню, чтобы разобраться на месте. В машину он взял раненого полисмена, чтобы показать его местному колдуну. Сели туда и мы с Пашей. Я — в качестве лечащего врача, а он — как «мальчик-ассистент». Пока мы ехали, рейнджер связался по рации с управлением национального парка в Аруше и получил разрешение на отстрел леопарда-людоеда.
Деревня не представляла из себя ничего особенного и состояла из десятка обычных тростниковых хижин. Рейнджер ушел со старостой осматривать место убийства ребенка, а мы с Пашей повели австралийца на консилиум к колдуну, называемому здесь «мганга». Довольно крепкий дедок, облаченный лишь в какое-то подобие короткой пестрой юбки, принял нас в своей хижине. Узнав обстоятельства дела, он долго удивлялся, говоря, что у «музунгу» (белый человек), видимо, очень плохая голова, если даже бабуин не захотел оторвать ее от туловища. Только мой решительный протест не позволил ему снять швы с раны. Недолго побормотав над рукой, колдун сказал, что даст нам необходимое «дава» (лекарство). Он достал баночку с каким-то средством, напоминающим сгущеное молоко и намазал им рану. По его словам, это был сок дерева хейти, растущего в районе горы Килиманджаро. Он хорошо способствует быстрому заживлению ран, не оставляя рубцов на коже. Дал он и склянку с салом зебры, объяснив, как его принимать внутрь. Паша высказал полное удовлетворение состоявшимся консилиумом и пригласил колдуна посетить Российскую академию медицинских наук.
На дворе нас окружили жители деревни и начались знакомства. Я сказал им, что у полисмена очень сильно болит рука и требуется выпить какого-нибудь обезболивающего напитка. Пострадавшему тут же принесли местной водки, называемой «помбе». Водка была, видимо, достаточно крепкой, потому что лицо австралийца быстро раскраснелось и расплылось в довольной улыбке. Тогда мы с Пашей попросили для себя чего-нибудь послабее. Нам принесли канистру с местным пивом («биа») и сказали, что это подарок («завади»). Пиво это имело розоватый цвет и густоту жидкой каши. На вкус оно было сладковатым, оставляя легкую кислинку во рту. Жажда утолялась мгновенно, но опьянения совсем не чувствовалось. Мы с Пашей налегли на канистру, попутно расспрашивая о способе приготовления такого замечательного напитка.
Жители деревни, как мужчины так и женщины, довольно быстро присоединились к нашему импровизированному застолью, подходя со своими кувшинами с «биа» и рогами животных, из которых они и пили напиток. Мы узнали, что приготовляется он из пророщенного зерна, которое потом высушивают и толкут в муку. Затем необходимые пропорции муки и воды варят на малом огне. В районе не растет хмель либо другие растения, задерживающие процесс брожения, поэтому пиво это нельзя хранить. А стало быть, надо быстро выпить. Часто пиво варится сразу на всю деревню, и тогда в ней идет пару дней поголовная пьянка с песнями и плясками…
Когда дно нашей канистры окончательно оголилось, пиво, не показавшееся вначале хмельным, прилично ударило в голову. Душевные разговоры продолжались, и мужчины деревни предложили нам купить у них драгоценные камни («мадини»), которые они добывают в окрестностях деревни, выкапывая в песчаном грунте ямы метровой глубины. Камней было много: зеленые и красные фанаты, диаметром до одного сантиметра, заманчиво искрились, высылаемые из холщовых кисетов деревенских старателей. Цены были очень низкими, но на контрабанду мы не решились. А вот еще пару канистр пива мы попросили продать. «Акуна матата» (нет проблем), — ответили нам собутыльники, и сделка века состоялась.
Тем временем вернулся из буша наш рейнджер. Он не нашел останков погибшего ребенка, но хорошо изучил следы леопарда-людоеда и знал теперь, где его искать. Рейнджер показал старосте деревни дерево в буше, к которому нужно будет сегодня, после захода солнца, привязать козу. Отчаянное блеяние несчастной жертвы неминуемо привлечет к ней хищника. Рейнджеру, который заранее сядет в засаду поблизости, останется только спустить курок…
Мы засобирались обратно в лагерь. Австралийца нашли спящим на шкуре в одной из хижин. Водка помбе прошла испытание.
После ужина старший рейнджер уехал на вынужденную охоту, а мы все, выпив обе привезенные канистры с биа, разбрелись по палаткам. Но мало кто спал в эту ночь. За тонким брезентом до самого утра раздавался вой men, тявкание шакалов и хрюканье кабанов. Дважды мы слышали, совсем рядом, и львиный рык. Как потом выяснилось, два льва приходили пить воду из лужи под нашей цистерной. К тому же опять было очень холодно. Вот где бы очень пригодился «совик». Это такое пальто-хламида до пят, с длиннющими рукавами, сшитое из серого шинельного сукна. Оно не раз выручало нас в походах по отечественному Заполярью. Расслабились при подготовке к этой поездке. Думали* раз Африка, значит будет тепло. Но не учли, что хотя это действительно самый теплый материк на Земле, но перепады температуры бывают здесь очень сильными. В экваториальной зоне средние температуры составляют от +2 до +28 градусов С, а в пустынных областях or -5 до +55 градусов!
Вот и в последние ночи мы основательно подмерзали. Пара глотков спирта за ужином позволяла раздеться, залезть в спальники постараться быстро заснуть. Но я всегда обдумывал, лежа перед сном, прошедший день и его впечатления, а поэтому не успевал уснуть до окончания действия горячительного. Вот и теперь в голову полезли мысли о вреде и пользе алкоголя, навеянные посещением деревни.
Дело в том, что мне самому приходилось непосредственно заниматься проблемами лечения алкоголизма. На заре перестройки в СССР нами был организован один из первых в Москве лечебно-оздоровительный кооператив «Гармония здоровья». Это было самое крупное медицинское учреждение такого вида, в семнадцати филиалах которого, в том числе иногородних, одних только врачей работало свыше 1 000 человек.
После учредительного съезда союза оздоровительно-медицинских кооперативов СССР, состоявшегося в столице Киргизии, называвшейся тогда Фрунзе, ко мне, как к избранному сопредседателю этого союза, обратился американский священник, пастор Кенти. Его миссионерская деятельность во многих странах мира была направлена на борьбу с алкоголизмом. Не найдя поддержки в сети государственных наркодиспансеров Советского Союза, он решил обратиться к руководителям медицинских кооперативов. Пастор познакомил меня с директоратом крупного американского фонда «Кэрон Фаундэйшнл», занимающегося в США вопросами лечения алкоголизма по известной программе Эй-Эй, и мы поехали изучать их опыт.
Стажировка в шести американских штатах позволила нам досконально изучить тонкости популярной на Западе программы. Суть ее сводилась к следующему: алкоголизм — это болезнь. Только открыто признав себя алкоголиком, пьющий человек может излечиться, опираясь на поддержку таких же несчастных, как он. Нормы его поведения определялись конкретными двенадцатью заповедями.