Народно-республиканская партия, вспоминая об опыте переворота 1960 года, в результате которого она пришла к власти, надеялась, что вмешательство военных изменит соотношение сил в ее пользу и на очередных парламентских выборах именно она соберет наибольшее число голосов и сформирует свое правительство. Правда, часть руководства НРП во главе с тогдашним ее генеральным секретарем Бюлентом Эджевитом резко осудила акцию военного командования, считая, что это нарушение демократии и что и без того НРП на ближайших выборах обеспечила бы себе победу.
Малые партии, выступая за проведение немедленных выборов, желали вместе с тем изменения избирательного закона, что обеспечило бы им большее представительство в парламенте и возможность участия в каком-то коалиционном правительстве. Они надеялись достичь этого с помощью генералов.
Меморандум военного командования родился не сразу. Ему предшествовала цепь событий в армии. В феврале — марте жители Анкары могли наблюдать оживление, царившее у здания Генерального штаба турецкой армии. Нам не раз приходилось проходить мимо этого здания, находящегося в той части города, где располагается большинство министерств и которая так и называется «Баканлыклар» («Министерства»), У Генштаба постоянно скапливалось много машин, непрерывным потоком входили и выходили люди. Однако, видимо, мало кто знал, какие продолжительные и напряженные совещания не военного, а политического характера проходили в те дни в Генштабе.
Газеты тогда почти не писали об этом. На их страницы просачивались лишь отдельные скудные сообщения. После 12 марта газеты помещали уже больше материалов о политической деятельности в армии. Из этих материалов, а также из бесед можно приблизительно воссоздать картину того, как готовился и появился на свет меморандум 12 марта.
Еще в феврале наблюдалась вспышка политической активности среди офицерства. Активная деятельность левых организаций, студенческие выступления, безусловно, отражались на молодых офицерах. Последние были связаны духовно, а иногда и непосредственно с левой интеллигенцией и студентами. В казармах и военных служебных помещениях не раз находили прогрессивную литературу, в том числе коммунистическую. Ну, а этого командование боялось пуще смерти. В начале февраля в офицерском клубе в Анкаре был проведен даже цикл лекций против коммунизма.
В январе — феврале командующий военно-воздушными силами генерал Батур направил президенту две памятные записки, где выражалось беспокойство в связи с развитием политических событий в стране. Тогда было ясно, что в армии продолжают существовать два политических течения, те самые, которые существовали и в период подготовки военного переворота 1960 года, и после него — молодые радикальные офицеры и консервативный генералитет. Динамичная часть армии — молодые офицеры — готовилась к решительным действиям. Командование же считало, что пока надо ждать, что предпримет правительство. Именно такая точка зрения была высказана в специальном послании тогдашнего начальника Генштаба генерала Тагмача по случаю курбан-байрама в феврале 1971 года.
Тем не менее напряжение в армии продолжало нарастать, и командование чувствовало это.
3 марта в помещении штаба военно-воздушных сил (видимо, потому что именно офицеры ВВС проявляли наибольшую политическую активность) была собрана большая группа офицеров, и начальник Генерального штаба настойчиво убеждал их не проявлять излишнего волнения и не выступать с какой-либо политической инициативой.
Однако активность радикальных офицеров росла, несмотря ни на какие призывы начальника Генерального штаба к спокойствию. Учитывая создавшуюся в стране обстановку острого кризиса, радикалы намеревались осуществить то, что не удалось сделать после военного переворота 1960 года, — взять власть в свои руки и, не надеясь на политические партии и парламент, самим приступить к осуществлению реформ. По сведениям, которые стали известны только после опубликования меморандума, радикальные офицеры провели большую подготовку к военному перевороту.
Однако планы молодых офицеров не остались тайной для командования. Последнее приняло меры к тому, чтобы не допустить выступления офицеров 9 марта. С этой целью, в частности, командование решило провести внеочередное заседание Высшего военного совета. Этим заседанием командование хотело убедить радикалов отложить вооруженное выступление, а сначала совместно с ним, командованием, обсудить создавшееся положение. В сложной обстановке командование не могло пойти на открытый конфликт с радикалами внутри армии, оно маневрировало, с тем чтобы перехватить инициативу.
10 марта открылось заседание Высшего военного совета. Никогда еще оно не было таким представительным, как в этот раз. Кроме руководства Генерального штаба и командующих родами войск на нем присутствовали командиры многих частей и соединений из разных районов страны. Премьер-министр, вопреки установившейся практике, не был приглашен на заседание. С большой речью выступил начальник Генерального штаба М. Тагмач. Как и на совещании 3 марта, он вновь заявил, что армия не должна выступать против конституции, что она должна быть преданна своим командирам и верить, что не может быть решения вопроса вне существующей парламентской системы.
Участники заседания пришли к общему мнению, что правительство не в состоянии руководить страной и должно уйти в отставку. Этим, как считало командование, и следует ограничиться, не поднимая руку на парламент. Представители же радикалов, приглашенные на заседание, отстаивали свою точку зрения, говоря, что армия должна взять власть в свои руки. Какого-либо общего решения достигнуто не было.
На следующий день, 11 марта, заседание продолжало свою работу, но уже в другом составе. На этот раз собрались лишь представители командования. Они достигли своей цели. Попытка радикальных офицеров организовать вооруженное выступление была нейтрализована. Вместо этого радикалов пригласили на заседание Высшего военного совета и дали им возможность высказаться. Тем самым командование армии взяло инициативу в свои руки. Нужная генералам формула — «если армия выступит, то она должна выступить как единое целое» — была соблюдена. Она означала, что любая политическая акция армии должна осуществляться с ведома командования и под его руководством. Собравшись 11 марта в узком составе, генералы, уже не боясь каких-либо неожиданностей со стороны радикально настроенных офицеров, обсудили создавшееся положение и пришли к выводу, что необходимо в форме меморандума потребовать отставки правительства С. Демиреля.
Таким образом, все недовольство в армии сложившейся в стране обстановкой и готовившийся переворот вылились лишь в отставку правительства, что, разумеется, не могло успокоить радикалов, а, наоборот, усилило их раздражение. Командование армии понимало это. Теперь, опубликовав меморандум и окончательно овладев положением в стране, оно могло принять энергичные меры против радикалов. 17 и 18 марта в печати появилось сообщение об увольнении из армии или переводе из столицы в провинцию более ста офицеров. Официально это мотивировалось «неподчинением по команде». Однако ни для кого не составляло секрета, что речь шла о радикально настроенных офицерах, выступавших за вооруженный захват власти армией. Очень примечательно то, что меры военного командования против этих офицеров приветствовались и поддерживались в определенных политических кругах Анкары. В этом вопросе армейское командование и буржуазно-помещичьи партии выступили единым фронтом.
Выйдя на авансцену политической жизни, армейское командование оказалось в очень трудном положении в рамках той позиции, которую оно само себе определило. Добившись отставки правительства Партии справедливости, оно решило оставить меджлис в том составе, в каком он существовал до меморандума. Но большинство в меджлисе принадлежало к Партии справедливости, которая являлась ярым врагом всякого вмешательства армии в политику и лидер которой, С. Демирель, только что по требованию армии подал в отставку с поста премьер-министра. Такое положение обусловливало то, что меджлис неизбежно встанет на пути любых конструктивных шагов военного командования, за исключением, быть может, мер, направленных против деятельности левых организаций. Последовавшие за меморандумом события показали, что так и получилось.