Очевидно, Свентицкий еще до начала войны, а может быть, в самом ее начале, все свое огромное состояние перевел в портативный вид бриллианты и зашил их в старую, никого не привлекающую шубу. И мне предстояло стать наследником этих сказочных богатств Голконды! Как ни грустно мне было, я все же не мог не смеяться, когда начинали расписывать мое возможное бриллиантовое будущее Мне становилось невероятно смешно при мысли, что я, освободившись "совсем", приезжаю в Москву с карманами, набитыми бриллиантами "с грецкий орех"… А что я с ними буду делать? Думаю, что те, кто перед сдачей их в фонд государства, хапнул пару-другую штук, лучше меня знали, как ими распорядиться.
Реальнее, нежели исчезнувшие бриллианты, жили в моей памяти вечера в хлеборезке, мучительные размышления бывшего капиталиста и продолжение моих мысленных спо ров с ним О том, как ошибался он в своих исторических прогнозах и как был прав в нравственных предпосылках к ним Полвека прошло со дня его гибели, за это время не началась еще предсказанная им гибель еврейского народа, но сам он погиб, как погибли его и мои близкие, как погибли миллионы И оттого что люди репродуцируются, не исчезает главное, невозможность примириться с такой судьбой каждого, навсегда исчезнувшего человека. В знаменитом документальном американском фильме "Геноцид" показано, как бульдозер сталкивает в ров сотни, тысячи голых мужских и женских трупов. Нельзя об этом думать без отчаяния. Нельзя думать без отчаяния о том, что и у нас — не в Освенциме! — убивали, закапывали в безвестные могилы десятки и сотни тысяч’ мужчин и женщин. Тех убивали за то, что они — евреи. А этих за что? Потому, что убийствами решались всякие проблемы: расовые, классовые, политические… Убийства — простейший и надежнейший способ решения всех и всяческих проблем. Поэтому я ненавижу и презираю всех "великих" полководцев — македонских, наполеонов, Сталиных и гитлеров.
Поляки исчезли из лагеря почти так же мгновенно, как появились. Все они были объектами политических манипуляций, и ими распоряжались с равнодушием людей, гоняющих гурты скота на мясокомбинаты. Поляки понадобились для разных целей — одни в армию Берута, другие в армию Андерса, третьи еще для чего-то. Они пробыли в лагере недолго, два-три года и в отличие от нас, советских, пригнанных в 1937–1938 годах, остались живы. За редким исключением. Вроде лесопромышленника, желавшего продать лес "на корню", и Якова Павловича, убитого профессиональным бандитом.
А остались живы только благодаря тому, что лагеря претерпели большие и принципиальные изменения. Эти изменения были вызваны институтом "придурков". И тут мне необходимо об этом сказать и вступить в дискуссию с таким авторитетом, как Александр Исаевич Солженицын.
Именно он в своих великих произведениях "Один день Ивана Денисовича" и "Архипелаг ГУЛАГ" создал презрительное отношение к "придуркам". Да, Иван Денисович и вообще представители народа "упирались рогами" и погибали "на общих", а интеллигенты "придуривались" в конторах и после привычной канцелярщины предавались спорам об искусстве и литературе… Все это — глубоко неисторично и попросту аморально.
Единственный в своем роде "Справочник по ГУЛАГу" составлен Жаком Росси, отбывшим два десятка лет в лагерях. Он вернулся во Францию и в 1987 году издал свой "Справочник". Там говорится: "Придурком называется заключенный, устроившийся на канцелярской или другой не физической и не тяжелой работе". В законе 1930 года было сказано: "Лица, осужденные за контрреволюционные преступления, не могут занимать в лагере никаких административно-хозяйственных должностей". Когда пошел девятый вал в лагеря, этот закон неукоснительно соблюдался. И все "контрики" отправлялись на общие работы, где весьма быстро погибали. Лагеря 1937–1938 годов были, как правило, лагерями уничтожения.
Но, по умным расчетам палаческих дел мастеров, лагеря должны быть не просто гильотиной, но гильотиной на хозрасчете. Заключенные обязаны работать. А следовательно — выполнять план. Тот самый "план", который был универсальным экономическим и политическим законом. Устьвымлаг — лесной лагерь. Очень большой. В нем находилось двадцать четыре лагерных пункта плюс множество "подкомандировок", они были раскиданы на несколько сотен километров в густой тайге и поставляли стране миллионы кубометров леса. То есть немного больше, нежели самый большой леспромхоз. И для работы в нем требовалось огромное количество специалистов: врачи, инженеры, экономисты, бухгалтеры, фельдшеры, автомеханики, железнодорожники, люди самых разных специальностей.
Я уже в другом месте рассказывал, как под давлением неумолимого, не знающего никаких отговорок "плана" самые усердные, ненавидящие "контриков" вертухайские начальники вынуждены были нарушить закон от 1930 года и ставить на работы, требующие специальных знаний, "пятьдесят восьмую". Ибо среди "социально близких", среди воров-убийц, насильников и хулиганов не оказывалось врачей, инженеров, экономистов… В том, что многим заключенным удавалось избежать тяжелых убийственных работ и отсиживаться в теплом цехе, конструкторском бюро, конторе или санчасти, нет и не может быть ничего аморального и предосудительного. Каждый заключенный, которого гнали в лес, завидовал "придуркам" и мечтал таким быть. "Придурком" был и сам Солженицын в своей знаменитой "шарашке", "придурками" были любые, имевшие хоть какую-нибудь нужную лагерю специальность. Иван Денисович умел класть стены из кирпича, и его не гоняли в лес. А у нас на лагпункте был молодой аспирант из Московского университета, о котором даже в те времена университетские профессора не боялись писать в лагерь начальнику письма с просьбами сберечь этого человека, потому что он — гениальный математик и обогатит отечественную и мировую науку. Наш начальник поставил его на раскорчевку трассы, да еще на месте, где был сосновый лес (ах, как же трудно корчевать руками именно сосновые пни!). Он подъезжал к гениальному математику и спрашивал: "Ну, какие корни легче извлекать?!" Они ведь любят шутить, начальники. Математик умер через месяц-второй. И действительно, кому нужен в лесоповальном лагере какой-нибудь Лобачевский или Гаусс?