– Ладно, – сказал Бекас охрипшим голосом. – Что этим косолапым нужно от меня?
Тенрик обернулся, не вполне уверенный, что его спросили о венах, но кроме Тунгаатар там теперь никого не было.
– Чтобы ты стать их бог.
– Но я не бог.
– Но ты похожий. Похожий на…
– Ксандра? – угадал Бекас. – Не так уж и сильно. Он же просто… а, неважно. Скажи, что я отказываюсь.
Тенрик открыл рот, но воздух просто застрял в горле: ни вперёд, ни назад.
– Нельзя, – наконец вырвалось на волю дрожащее от страха слово. – Тогда мне смерть…
Может, было глупо и наивно надеяться, что богу есть дело до его судьбы, но ничего другого не оставалось.
Бекас с трудом поднял руку, положил Тенрику на плечо, сжал шерсть в кулак и потянул. Почти без усилия, но в кулаке остался приличных размеров клок. Бекас повернул его к свету, покрутил, словно какую-то диковинку.
– Тогда скажи косолапому выйти.
Эти слова Тенрик передал с радостью, но Тунгаатар ему не поверил.
– Врёшь! Зачем ему это?
– Вон! Пошёл вон, урод! – проревел вдруг бог.
Он снова зашёлся кашлем, но вождь венхов уже исчез, да и Тенрик едва не убежал следом.
– Подойди, – велел Бекас. – Ты… болен. Бывает, что тебя тошнит, рвёт? Выпадает шерсть, или приходит слабость, или…
– Раны с кровью, боль – много боли, быстро худеть, зубы ломаться и выпадать, – продолжил Тенрик, вспомнив о болезни отца.
– Ого! Всё ещё хуже. Груз у вашего Ксандра, но изоляция нарушена. Многие уже болеют?
– Мой отец. Он был жрец, а теперь я. Ты мог его спасти? – Дерзость сорвалась с языка сама собой, Тенрик ни о чём не успел подумать – просто сказал то, чего в тайне желал.
– Не только его. – Рот Бекаса растянулся в жуткой улыбке – на зубах и дёснах виднелась кровь. – И тебя, и всех из твоего племени, или что там у вас. Вы все больны, но ещё не знаете об этом. Но мне нужно кое-что взамен.
– Я всё сделаю!
– Ты убьёшь меня.
Тенрик подумал, что ослышался.
– Я? Зачем? Как? Ты – бог!
– Да не неси чушь! – разозлился Бекас. – Я подыхаю! Неужели не видно? Проклятье, как же трудно с тобой говорить! Будто с трёхлеткой… Я не чувствую боли, но это сейчас, понимаешь? Скоро она придёт, и я позавидую погибшим. – Бекас перевёл дух, задумался на мгновение. – Это же Ксандр обрушил на нас скалу, да? Не отвечай, и так понятно. Совсем чокнулся, богом себя возомнил.
В руках у Бекаса вдруг появился странный камень: блестящий, как его шкура, гладкий и вытянутый.
– Видишь это? Здесь, – он указал на нижнюю часть камня, – игла, острая. Нужно воткнуть в плечо и нажать пальцем сверху. Понятно?
Тенрик кивнул, он просто запоминал, не пытаясь ни в чём разобраться. Если бог говорит, что камень – это лекарство, значит, так оно и есть.
– Одно нажатие, одна доза. Твоему отцу нужно пять, – Бекас показал растопыренную ладонь. – Пять дней подряд. Тебе и тем, у кого только начала выпадать шерсть, хватит одного нажатия. Всего тридцать доз. Понял?
Вместо ответа Тенрик потянулся за волшебным камнем, но Бекас отдёрнул руку.
– Я не хочу выть, как зверь, от боли, не хочу захлебнуться своей же кровью. Тридцать доз убили бы меня мгновенно. Но мы считаем самоубийство плохой смертью. Поэтому, если хочешь спасти отца…
«…Убей бога». – Голос так отчётливо прозвучал у Тенрика в голове, будто сам Бекас проник в его мысли. Тенрик слышал слова, но не понимал суть. Как если бы ему велели дышать под водой или летать, словно птица.
Убить бога. Как? Вот если бы Тенрик мог обрушить на него гору… Но нет: простой серый камень – один из тех, что окружают костёр, – единственное, на что хватит сил.
– Да, подойдёт, – сказал вдруг Бекас, проследив за его взглядом.
Когда не можешь понять, остаётся только поверить. Тенрик поднял камень, и Бекас протянул ему свой.
– Одно себе, пять отцу, – напомнил бог. – А потом собирайтесь и уходите – как можно дальше от Ксандра. За нами прилетят другие. Будет бой.
Тенрик лишь кивнул. А что ему ещё оставалось? Красный бог был не похож на Ксандра, совсем не похож.
– Бей в переносицу, – подсказал Бекас и закрыл глаза. – И не бойся, – мне не будет больно.
Мог ли Тенрик ослушаться? Конечно. Лекарство уже у него, а бог оставил себе только обещание. Но память о прошедшей ночи подняла камень его дрожащей рукой. Стоны отца, умирающего от боли, не дали его сыну обречь другого на муки.
– Эй, ты что…
Удар! Второй, третий… Голос за спиной заставил решиться: сейчас или никогда. Дёрнулось тело с блестящей шкурой, брызнула кровь, брызнули слёзы из глаз убийцы.