– Что? Да вы и сделали всего-то четыре шажочка! Вы хоть представляете себе, сколько я прохожу за один день? Ещё шаг! Живо!
– А ты хоть представляешь себе, кто я? Такие люди, как ты, должны бояться даже встретиться со мной взглядом!
– И что вы сделаете? Убьёте их, господин разгильдяй? Для этого их сначала нужно догнать!
– Ах ты! Тебя я точно убью!
Вцепившись в каменный выступ, пыхтя и рыча от боли, Хельмут сделал ещё несколько шагов в сторону Мусы.
– Замечательно! Теперь можете отдохнуть.
Муса надеялся, что Хельмут осилит хотя бы ещё один шаг, но тот прошёл в его сторону половину коридора. Настоящий боец. Старик редко видел такую силу духа.
– Не остановлюсь, пока не надеру твой дряхлый зад! Не жалей меня! Я ещё полон сил, чёрт возьми! – Слова эти слабо соотносились с действительностью: рыцарь с трудом держался на ногах.
– Ну-ну-ну, нам надо вернуть вашей ноге былую твёрдость, а не покалечить её окончательно: всего должно быть в меру, даже полезных вещей. А иначе – всё одно.
Удовлетворившись, видимо, таким ответом, Хельмут медленно сполз по стеночке на пол. Пот градом лился по его лицу: огибая брови, струился по щекам, с носа капал на усы, а по ним стекал к уголкам губ, исчезал в густой бороде.
– Ты сказал… ух… ты сказал, что я могу отсюда выбраться?
Несколько глубоких вдохов, и дыхание у господина рыцаря практически выровнялось. Муса наблюдал за тем, как вздымается его могучая грудь. Вот уж точно – бык в теле человека, ему что старого отшельника перешибить, что медведя – всё одно.
– Всему своё время, господин рыцарь. Но, раз уж вы такой молодец, так уж и быть, отвечу на новую порцию ваших вопросов.
– Так могу?
– Можете.
– Но… как?
– Есть одна горная тропа. По ней можно выйти из ущелья.
– И куда же я тогда попаду?
И снова глупый вопрос.
– Не знаю.
– Ну, да-да-да, конечно, и как я мог надеяться на что-то большее?
– Я говорю всё, что знаю. – Муса устало вздохнул. – То, чего я не знаю, я не говорю.
– Откуда же такая уверенность, что этой тропой можно выбраться отсюда?
– А куда, вы думаете, я дел всех людей, которые были до вас? Съел? – Наступила неловкая пауза. – Нет, я их не ел!
Хельмут отвёл взор.
– Ну, да-да, конечно же.
Муса выжидающе глядел на господина рыцаря.
– Ещё вопросы?
– А вдруг там не выход, а ловушка? Что, если тропа ведёт к обрыву или, может, прямо в логово к той чертовщине, которая бродит снаружи?
– Путь этот опасен. Но я точно знаю, что за ним лежит спасение!
– Тогда что там?
Молчание. Хельмут вздохнул.
– Ты не знаешь.
Старик кивнул. Помолчал немного, затем всё-таки решил сказать.
– Может быть, я и не знаю, что там. Но я общался с людьми, которые выбирались отсюда именно по этой тропе.
– Это как?
– Очень просто. Они попадали сюда снова.
– Невозможно умереть дважды. – Хельмут неуверенно покосился на старика. – Или возможно?
Муса лишь пожал плечами.
– Взгляните хорошенько, господин рыцарь. – Широко взмахнув рукой, Муса указал на стены своего скромного жилища – те сплошь были покрыты затейливыми чёрточками, наслаивавшимися одна на другую, – после чего сказал: – Каждая маленькая надпись – это чьё-то имя.
– И все они уже были здесь по многу раз?
Муса усмехнулся.
– Некоторые – многое множество раз. Вот здесь, например. – Муса принялся искать нужное имя. – Ага, вот! – Иссохшей жилистой рукой он указал на неказистые грубые закорючки. – «Аша – 4448». Впрочем, её имя уже перечёркнуто. – Взгляд его несколько потускнел.
– Число обозначает количество раз, которые они были здесь?
Муса кивнул. Хельмут зачарованно глядел на него, будто на месте грязного старого отшельника стоял ангел, сотканный из чистейшего света.
– Все эти имена… Сколько же тебе лет, старик?
Муса снова пожал плечами: «Чего не знаю, того не знаю».
– Выходит, эти люди проживали одну и ту же жизнь под одной и той же личиной тысячи раз…
– О нет, нет: каждый раз лица у них были разные, да и имена, да и жизни тоже… Всё было разное…
– Выходит, они помнили свои прошлые воплощения?
– Нет, не помнили.
– Тогда… – Хельмут подозрительно взглянул на старика, – тогда как ты, чёрт тебя возьми, понял, что перед тобой – один и тот же человек?
Муса вздохнул. Вот поэтому он не любил об этом рассказывать.
– Все мы входим в этот мир нагими, нетронутыми и в нечистотах, а выходим из него одетыми, сплошь покрытыми шрамами и так же в нечистотах.
– Снова этот вздор?
– «Шрамы», друг мой. По ним я легко могу понять, кто стоит передо мной.
– И что собой представляют эти «шрамы»?