— Вот бедняга! — посочувствовал Пеон. — Как же он жил-то?
— А ты что, никогда не встречал людей, которые всегда на сто процентов уверены в своей правоте?
Пеон сначала хотел было ответить что-то вроде «да вот хотя бы тебя, к примеру», потом вспомнил своего покойного деда, короля Железная Крыша, и просто кивнул.
— И что — кому жилось тяжелее: им самим или окружающим?
— Ты прав, — признал Пеон.
— Ещё бы! Так вот и этот мальчишка просто приучился никогда в себе не сомневаться. Бессознательно, конечно, — вот как начинаешь прихрамывать, чтобы уменьшить нагрузку на больную ногу. Приучился всегда добиваться своего, любой ценой. Всегда во всём винить других и никого никогда не прощать. Жалеть людей, — он ведь на самом деле добрый был по-своему, — но никогда не прощать. Особенно никогда не прощать тех, кто осмеливался жалеть его самого.
Таким он и вырос, таким и прославился. И по заслугам, пожалуй. Вон, и монах твой учил, что мы вообще все существуем только потому, что в себя верим. Только, конечно, некоторые верят больше, а некоторые — меньше. И те, кто верит больше, те и живут полнее, да ещё и других заставляют жить по-своему. Или умирать…
— И под каким же именем он прославился?
— Дубина. Он же — Молот Справедливости.
— Тот самый сэр Дубина?! — изумился Пеон. На сей раз услышанное, вроде бы, не противоречило ничему из того, что он знал о любимом герое. Даже более того — многое объясняло. Например, как сэр Дубина сумел вернуться невредимым из лабиринтов Подсознанья, куда он спускался за своей невестой. Но, с другой стороны…
— Тот самый, — подтвердил Ястреб. — Только сэром он стал гораздо позже. Причём, что характерно, не благодаря своему какому-никакому, а королевскому происхождению, а выкупив титул у одного запойного рыцаря… На что это ты там уставился?!
Пеон разглядывал лоскут, выдранный им из балахона несостоявшегося нанимателя и выброшенный на дорогу. Пролетавший ветерок перевернул обрывок материи, и на изнаночной стороне обнаружились разноцветные линии и пятна, складывавшиеся, если приглядеться, в некое подобие карты.
Несмотря на отсутствие каких-либо надписей, Ястреб быстро нашёл на таинственной карте знакомые ориентиры.
— Вот это пятно в форме черепа — знаменитые Белые болота, ни с чем не спутаешь. Глазницы, соответственно, — островки. На одном из них стоит замок Зрачок, в котором живёт самый нелюдимый волшебник во всём Призаморье. А на другом растёт гриб самопознания: откусишь с одной стороны — вырастешь в собственных глазах; откусишь с другой — замаешься самоуничижением.
— Ух ты! — живо заинтересовался Пеон. — А как узнать, которая из сторон первая?
— Лучше никак: обе они ядовитые. Так… значит, эти вот ёлочки-палочки — Дремотные леса. Пока в них не поселилось чудище, там была замечательная охота. А вот эта дыра в углу — город Новопоглядск, куда мы с тобой, между прочим, как раз сейчас направляемся.
— А крест в самом центре Дремотных лесов что обозначает?
— Почём я знаю? — с деланным равнодушием пожал плечами Ястреб. — Тут же не написано ничего.
— Если бы перед нами была пиратская или же разбойничья карта, — принялся рассуждать Пеон, — я бы предположил, что под крестом зарыто сокровище. Слушай, а почему бы нам…
— Нет, — отрезал Ястреб. — Мы с тобой, как запланировали, доезжаем до Новопоглядска, и там я продаю эту замечательную картинку одному знакомому антиквару.
— Но почему?!
— Потому что я же сказал: там — чудище. Очень страшное и опасное. Поэтому я тебя туда с собой не потащу и одного не пущу. Жалко мне тебя. Нравишься ты мне потому что.
— Неужели напоминаю тебя в молодости? — съязвил Пеон.
Ястреб окинул Пеона критическим взглядом.
— Совершенно ничем не напоминаешь. Этим, наверное, и нравишься.
Озадачившись ненадолго, следует ли понимать высказанное Ястребом как комплимент или же совсем наоборот, Пеон чуть было не упустил из виду потенциальное сокровище. Но таки не упустил, ведь где сокровище — там и потенциальное приключение.
— А всё-таки я думаю… — начал было он, но Ястреб вновь не соизволил хотя бы дослушать.
— Думать — это, конечно, дело хорошее, но и злоупотреблять им не следует. А то получится, как у неправильного великана. Правильные великаны, чтоб ты знал, своего ума вообще не имеют, а живут строго по правилам. На все три случая жизни: во-первых, хватай всё, что плохо бежит; во-вторых, старый друг пищеварения не испортит и, в-третьих, люби еду только по прямому назначению. Кто эти правила выдумал — неизвестно, но для самих великанов уж слишком мудрёно сформулировано. Первые-то два они ещё понимают интуитивно, а вот третье доходит уже не до всех. Вот и получается порой, что от родительской глупости рождается ребёнок с лишними извилинами. Проявляется это не сразу: живёт себе такой урод до поры до времени, всем доволен и счастлив, а потом вдруг — бац! И всё: был ты правильным великаном, а стал никто, и звать тебя никак.