Седьмой ошалело смотрел на ставшую из брюнетки блондинкой жену и пытался понять, что происходит. Внезапно он сообразил, что изменилось на хронодроме. Всеми Любимый также глядел на мир со щита, вот только державную улыбку на его холёном лице сменил блатной прищур.
Закинув ноги на стол, Бугор оглядел обоих Хроников и открыл толковище. Левый, смотрящий за прошлым, и Правый, отвечающий за будущее, ходили в его пристяжи. Сам Бугор был в большом авторитете, недаром Пахан доверил ему вопросы безопасности всего кодлана.
Левый сноровисто разлил водку, Правый поднёс Бугру его стакан и протянул на блюдечке огурец — закусить. Коротко чокнувшись, троица разом опростала стаканы, и толковище началось.
— Я так меркую, братва, — сказал Бугор, отрыгнув, — этих отморозков надо гасить. Во-первых, объявить их как гадов, а во-вторых — мочкануть, и большой привет. Какие будут мнения, господа Хроники?
— За объявой дело не станет, — сказал Левый рассудительно, — пройдут за гадов. А вот насчёт мочилова есть проблема. Они козырный хронокат из конторы помыли, куда на нём когти рванули — ни одна гнида не знает.
— Корешей, подельников расспросить надо, — предложил Правый. — Не может быть, что никто ничего не знает. Верняк, хоть одна падла, но языком болтанула.
— Конь и Щавель не фраера, — возразил Левый. — Когда на такое дело идут, корешей и кентов не подписывают. Мазу держу, что втихаря ушли, без хипеша.
— Ладно, — подытожил Бугор, — хорош базарить, надо дело работать. Сам Пахан в эту заморочку врубился. Никто на стрелочку с Паханом не хочет?
Хроники ответили молчанием. Чем заканчиваются стрелки с Паханом, было хорошо известно. Правый разлил по второй.
— Надо брать гадов, — сказал Левый, выпив. — Пустим по следу кодлу, пацаны их из-под земли достанут. Попишут на месте обоих, и амбец.
— Знаешь что? — спросил Бугор проникновенно. — Ты вот как меркуешь, почему я тут сижу, а ты подо мной в пристяжи ходишь, а не наоборот?
— Известное дело, — нахмурился Левый, — ты в авторитете, потому и сидишь, где сидишь.
— В авторитете, — передразнил Бугор. — Авторитет не эполеты, его на плечи не наколешь. А сижу здесь я, а не ты, потому, что у меня котелок на плечах, а не тыква пустая. Кодлу он пошлёт, чурбак. А эта кодла там такого накидает, что сегодня мы козырные, а назавтра опарафиненными проснёмся. Чего, не помнишь, чем обернулось, когда братва на скок в прошлое рванула?
Левый помнил. Немало козырных тогда получили по ушам, а кто и по рогам схлопотал. Это из тех, кто не сгинул ни за хрен собачий.
— Мой косяк, — сказал, потупив глаза, Левый, — а раз так, подписываюсь на это дело сам. Один пойду.
— Один он пойдёт, — презрительно сплюнул Бугор. — Да тебя Конь за не фиг делать мочканёт, а со Щавелем вдвоём они тебя в секунду уроют. Ты в махаловке последний раз когда участвовал?
— Ладно, братва, — встрял Правый, — чего гнилой базар тереть? Семерика пошлём, ему это дело как раз по масти. Пацан духовой, тёртый, ему двоих отморозков мочкануть, как к бабе на свиданку съездить, падлой буду.
— Вот и я про то, — согласился Бугор. — Давай, наливай по последней, что ли, да шестёркам кликни. Пускай Семерика за рога берут, и в стойло. Сюда то есть.
На этот раз Семерик прыгнул в прошлое сразу на три тысячелетия, но приступать к отработанной процедуре не стал. Вместо этого он приземлил хроноскаф, убедился в отсутствии поблизости людей и надолго задумался. Выходили странные вещи. Очевидно, что изменение реальности подействовало на него напрямую. Маша, переименовавшая себя в Маруську, Первый, ставший Бугром, дети, превратившиеся из двоечников в отморозков. Один он не изменился нисколько, и по здравом размышлении Семерику удалось понять почему. Выходило, что изменение реальности не коснулось его лично потому, что в момент изменения он находился в прошлом. Он продолжал воспринимать себя спецагентом Хронопола Седьмым, а вот окружающие явно видели в нём жигана и мокродела Семерика. Тут было о чём подумать.
Раздумья успехом не увенчались. Не придя к определённому выводу, Семерик принялся сравнивать реальности. Материала для сравнения было немного — фактически о новой реальности он мог судить только по тому, что успел услышать на хронодроме от Бугра.
— Ты, братан, главное, не киксуй, — говорил Бугор, покровительственно похлопывая Семерика по плечу. — Эти падлы только по замазкам крутые, а так ты их легко уделаешь. Мочканёшь — и сразу назад, а я уже о тебе Пахану шепнул. Будешь жить, как у Бога за пазухой. Всё для тебя сделаем — тёлки, тачки, капуста… Главное — сработай как надо.