Семерик обещал и, усевшись в пилотское кресло стоящего под щитом с портретом Пахана хроноскафа, наконец, отчалил. То, что он справится с двумя отморозками, не вызывало у Семерика никаких сомнений. Сомнения появились по другому поводу. Двойное убийство братьев Адамсов привело к смене, прямо скажем, не лучшей реальности на, ещё прямее скажем, гораздо худшую. К чему же тогда приведёт устранение Щавеля и Коня?
Придя к выводу, что эта задача не для средних умов, Семерик успокоился и вновь поднял машину в воздух.
То, что пару номер два он найдёт в том же времени, что и предыдущую, Семерик предвидел с самого начала. История из новой реальности повторялась, как отражение аналогичной истории из старой, но только в кривых зеркалах.
Хронокат без труда удалось обнаружить в давешнем гроте, однако шалаша на прежнем месте не оказалось. Семерик облетал местность по спирали, с каждым витком увеличивая радиус. На восьмом витке, когда уже стемнело, приборы локализовали точку с горевшим на ней огнём малой интенсивности. Дав максимальное увеличение, Семерик убедился, что это костёр. Незаметно приблизиться к двум тёртым уркам на хроноскафе представлялось Семерику делом нереальным. Поэтому он приземлил машину с подветренной от костра стороны на значительном от него расстоянии и выбрался наружу. Обвешавшись под завязку оружием и соблюдая все меры предосторожности, Семерик двинулся в путь. В отличие от диссидентов Адамсов, битые уркаганы Щавель и Конь подойти на расстояние выстрела ему не дали. Видимо, волчья интуиция заставила их внезапно сняться с места и исчезнуть, так что в результате Семерик вышел лишь к едва дымящимся угольям костра.
На выслеживание и сидение в засадах Семерик потратил четыре дня. Наконец, на пятый день случай представился, и Семерик его не упустил. Конь подстрелил козу, и в погоне за раненым животным братаны утратили бдительность. Стоило им оказаться в зоне досягаемости снайперки, Семерик двумя меткими выстрелами снял обоих.
Хронодром был тот же самый, и щит был тот же самый, и так же грозно глядел с него на мир Пахан. Однако внешность Пахана изменилась. Трехдневную щетину сменила окладистая борода, а на ранее непокрытой голове красовалась необычного фасона шляпа. То, что ничего хорошего это изменение не предвещало, Семерик уже знал по опыту. Приготовившись к самому худшему, он направился домой.
— Мама, папа Сёма пришёл, — бросились к возникшему на пороге Семерику дети и повисли у него на шее. — Мама, иди скорей сюда, папа пришёл, он где-то потерял свою кипэлэ.
Из гостиной выплыла жена. Она была похожа и на Машу, и на Маруську, но в то же время не походила ни на одну из них. Семерик оторопело смотрел на заламывающую руки дородную даму в неимоверных цветов халате и жутком лохматом парике.
— Азохен вэй, — возопила дама. — Сэмелэ, где тебя носило и где, скажи мне ради Бога, твоя кипэлэ? Нет, вы посмотрите, шабез на носу, а этот поц стоит тут с непокрытой головой, как последний босяк, ни разу не ходивший в синагогу.
Прочитав положенную главу Торы и произнеся необходимые молитвы, Пейсах направился из комнаты для молений в зал для собраний. Зорух и Борух, единоверцы Пейсаха и помощники в трудном деле охраны порядка, степенно проследовали за ним.
Шабез закончился, и в центре зала для собраний стоял покрытый белой скатертью стол. Бутылочка кагора на нём скромно пряталась в тени, отбрасываемой громоздким блюдом с мацой. Рядом с мацой распространяла ароматные запахи гефилтэ фиш, за ней испускал пряный парок цимес, а вокруг основных блюд были искусно расставлены вазочки с фруктами и кувшинчики со специями.
— Слушай меня, — сказал Пейсах, усаживаясь за стол и жестом приглашая коллег присоединиться. — Чтоб я так жил, если с этими двумя шлеймазлами мы все не будем очень скоро кушать червивый компот. Вы накладывайте, уважаемые, не стесняйтесь, здесь все свои. Накладывайте, закусывайте.
— Я всегда говорил, что это добром не кончится, — подтвердил курирующий вопросы, связанные с прошлым, Борух и разлил по рюмкам вино. — Где это видано, чтобы детям давали столько воли, как это сделала, дай ей Бог здоровья, Хева Моисеевна? Когда её отродья последний раз были в синагоге? Когда, я вас спрашиваю?
— Если хотите послушать меня, — встрял Зорух, — то надо что-то решать. Это я вам говорю, а я никогда просто так не скажу. Надо кого-нибудь за этими поцами посылать. И чем скорее, тем лучше, пока мы все здесь не обмишурились. Как уважаемый Пейсах скажет, так и будет, конечно, но помяните моё слово, посылать надо.