— Привет! — Это был Сергей. — Помощь нужна? Я здесь недалеко. Могу подойти.
— Не стоит. Сама справлюсь. Не в первый раз.
Бросив трубку обратно в сумочку, Женева подошла к шкафу. Поводила по пыльному стеклу пальцем, оставляя образец странной каллиграфии. Палец соскользнул на створку, натолкнулся на ручку. Другие пальцы присоединились к указательному, лаская кругляшку. Шкаф — Женева поняла это сейчас, — именно он каким-то необъяснимым образом вернул к жизни позабытое чувство. Осмотрев его снаружи, она заметила, что тот неплотно приставлен к стене: в зазор можно было легко просунуть руку.
Вынув из сумки трубку, она позвонила Сергею.
— Слушай, если не сложно, зайди. Шкаф надо подвинуть.
— Буду через десять минут.
Через десять минут он был. С сумкой через плечо, с пакетом в руке, в котором — якобы случайно — бутылка вина и пирожные. У него все было «якобы случайно», почему-то он считал, что все события в жизни случайны не менее чем сама жизнь. И потому сидел на скамейке в соседнем от ее конторы дворе, то и дело поглядывая за угол, чтобы «случайно» встретиться с ней на улице. Мило, конечно.
Придвинув шкаф, Сергей сказал:
— Хочешь, останусь?
«У него запросто может оказаться “случайно” и комплект постельного белья», — подумала Женева и с улыбкой посмотрела на сумку Сергея, в которой мог находиться равно как ноутбук, так и пара новеньких простыней с наволочкой.
В шкафу — обычное дело, следы присутствия прежнего хозяина. Грязный носок, стопка журналов «Men’s Health», вязаная шапочка. Сергей нашел на верхней полке фотографию.
— Качок какой-то, — сказал он, передавая ее Женеве.
Прямо в объектив камеры смотрел коротко стриженный парень: голый торс, облегающие трусы; уперев локоть в колено, он гантелью бычил бицепс. Черно-белая фотография, изображение не очень четкое, фактурное — будто снимок до печати обработали на компьютере. Или же это просто переснято с какой-то старинной фотографии.
— Не стоит, — ответила Женева, — иди домой. Потом как-нибудь. Мне тут разбираться полночи…
Ночью ей приснился Сергей: он сидел на стуле и гантелью качал бицепс. На следующий день она даже хотела позвонить ему и рассказать о сне, но забыла.
Ссылка на еженедельное приложение к «Новому времени», вышедшее сто лет назад осенью 1905 года, заставила тащиться в Публичку, копаться в каталогах. Не проверить материал про коку, которую жевали французские солдаты, переходя через пустыню, Женева не могла. Дотошная, за что ее и любил начальник.
С площади Островского пришлось ехать в новое здание на Московском проспекте, в зал микрофильмов. Старые газеты, конечно, никто не станет выдавать на руки, если они уже переведены на пленку.
Женева получила несколько маленьких коробочек, в которых уложился полугодовой тираж «Нового времени». Освоилась быстро, глядя на экран читального аппарата. Мелькали статьи, фотографии, рекламные объявления — все не то, не то…
Звонок мобильного заставил ее вздрогнуть. Она перескочила на новую фотостраничку, выдернула телефон из сумочки и быстро вышла из зала: какого черта в это время нужно от нее Сергею?
Снова усевшись перед аппаратом, Женева тупо переваривала услышанное — что за день рождения, почему сегодня? Забыла, значит. Наконец снова сосредоточилась на экране: что она ищет? Коку и французских солдат.
Фотографию, на которой остановилась пленка, Женева уже где-то видела. Причем совсем недавно.
Что-то от «Хуго Босс» — дежурно, бессмысленно, но не обидно — Сергей принял, потащил ее по чьему-то совету «класснокруто» туда, где живая музыка. Но, проходя мимо афиши, Женева не удержалась, ткнула пальцем: сегодня последний день, идем, а потом обязательно туда, где живая музыка.
Выставка старой фотографии — начальник упоминал о ней, но она забыла, а то непременно бы оказалась здесь раньше, — перекроила планы. Они переходили из зала в зал, Сергей скучал, но терпел, пока Женева удовлетворит свое любопытство. А та, словно забыв про существование именинника, застывала то у одной стены, то у другой, переходила от одного автора к другому — Булла, Пазетти, Боровиковский — сколько же их работало на одном только Невском проспекте. Лица иной эпохи, ушедшей, позы, положение тела, выражение лица — все иное, немыслимое сегодня — полуправда, полуестественность. В последнем зале она заметила Сергея, обиженного, безразличного, прижалась к нему, уткнувшись головой в плечо, сжимая в руке буклет с фотографией обнаженного юноши на титуле. Ведь она недолго, правда? Совсем чуть-чуть, а теперь бегом туда, где музыка. Но музыка была уже другая: два парня, сидя на высоких стульях, в джинсе и ковбойских шляпах — один с акустической гитарой, другой с электрическим басом — играли медленные и скучные песни.