— Ты так смотрела на эти фотографии, что я подумал, не родственников ли увидела.
— Как знать. Родственников… Или себя.
— Не понял.
— Порой мне кажется, что я живу не в свое время. У тебя не бывает такого чувства?
— Нет. А с чего?
Они выпили всего по бокалу вина и ушли — от живой музыки потянуло death don’t have no mercy in this land, а это было невыносимо. Ушли, но рефрен хвостом увязался за Женевой. Он вернулся к ней и на следующее утро, когда она открыла глаза и увидела возле зеркала Сергея с полотенцем на бедрах.
У Сергея был пунктик. Еще один, помимо его «якобы случайности». Он чертовски много времени для мужика уделял своей внешности. Стоя перед зеркалом, он бесконечно рыскал по лицу, внимательным взглядом выискивая всякие прыщички и рытвинки.
— Черт, — тихо сказал он, — ничего толком не разглядишь.
И почти вплотную приблизил лицо к зеркальной поверхности.
Несмотря на «пунктики», Женеве с Сергеем было легко и удобно.
— Мне интересно с тобой, — сказала она как-то в начале их отношений, соврала ли, нет ли…
— И насколько?
— На сколько-то.
— И как часто мы с тобой будем теперь видеться?
— Не знаю… Ну, не каждый же день.
— Не каждый — хорошо. Но все-таки как часто?
— Хм. Ты непременно хочешь знать?
— А то! Частота встреч — численное выражение твоего ко мне интереса.
Этим он ее сразил.
Любила ли она его? Может быть… Разве отдаешь себе в полной мере отчет, когда легко и удобно?
— Помнишь фотку, которую нашли в шкафу?
— И что? — Сергей выставил на стол из пакета бутылку вина.
— Похоже, выбросила, когда прибиралась. Жаль.
— Чем тебе так приглянулся тот качок?
Ничем он ей не приглянулся, но очень похожую фотографию она видела сегодня в «Новом времени» — и вправду, одно лицо, такой же коротко стриженный и так же на стуле, в облегающих трусах, с непроницаемым лицом смотрящий в зеркало. Но почему в зеркало? Женева поглядела на шкаф. Как будто оттуда его сфотографировали, прямо сквозь потрескавшуюся амальгаму. Жаль, что выбросила.
Женева пошевелилась, отгоняя воспоминания. Диван скрипнул, Сергей обернулся, полотенце соскользнуло с бедер, он как-то неловко вздернул руку и вдруг застыл, словно стоп-кадр, выхваченный из пространства яркой вспышкой, а затем медленно растворился в бьющем сквозь штору солнечном луче, уничтожая вместе с собой и ущербное отражение.
Женева вяло улыбнулась и снова закрыла глаза — сон, сон, сон, death don’t have no mercy in this land.
— Где буклет с выставки?
— Не знаю. Забыли в кафе, кажется. А что, он тебе чем-то дорог?
— Да.
Это была та же картинка с титула буклета: в такой же позе застыл Сергей, прежде чем… Прежде чем что? Замереть. Растаять. Бред, бред, она еще не проснулась. Просыпаться нужно так, чтобы потом не было мучительно больно…
Женева резко отбросила одеяло, спустила ноги на холодный пол. Сергей! — про себя, но получилось вслух, криком. Шум в коридоре. Соседи опять переругивались под ее дверью.
В комнате Сергея не было. Одежда его — была. Сумка — была. Недопитая бутылка, невымытые бокалы — были. А самого его не было. Не мог же он голым уйти!
Объяснить, куда исчез Сергей, Женева не могла. Она лишь беспомощно улыбалась, не глядя ни на того, кто ходил сейчас по ее комнате, ни на того, кто стоял у двери, прислонившись к косяку.
Все осталось, даже трусы-носки, а самого нет. Фантастика. Тот, кто ходил — высокий мужчина, — подкручивая пальцем пышный ус, так и сказал: фантастика, зачем-то потом ткнув тем же пальцем в потолок. Он расстегнул кожаное пальто. Отодвинул на затылок шляпу с полями. Присел на корточки напротив сидящей на диване Женевы:
— Куда он мог деться?
— Я не знаю.
— Так, девочка, — он встал, подошел к шкафу, остановился у завешенного простыней зеркала, — ты, кажется, не понимаешь… Я его отец! — вдруг закричал он. — И я должен знать, где он!
Отца Сергея Женева раньше никогда не видела. Знала, что он есть, что занимает какой-то важный пост — Сергей не любил об этом говорить. Знала, что сын с отцом не очень ладили. Знала, что ее появление в жизни Сергея отнюдь не улучшило взаимоотношений в семье.
Отец Сергея снова зашагал по комнате, резко отодвинул ногой стоящий на пути стул. Сдернул простыню с зеркала. Бросил ее на пол. Женева подняла голову. Увидела, как он на мгновение задержался у своего отражения, подкрутил другой ус. Порода, вяло отметила Женева.