Наутро ее накормили завтраком, напоили кофе.
— Вы все-таки выглядите больной, — сказал Александр Петрович. — Не ходите на работу сегодня, все равно пятница.
Женева медленно брела по улице, совсем другими глазами глядя на спешащих к метро людей. Она вымучила улыбку, словно натянула ее на свое лицо, при вдруг пришедшей мысли: сколько же своих современников она видит на старых фотографиях.
Александр Петрович положил перед ней снимок дома на Пятой линии со здоровенной рекламной вывеской фотосалона на фасаде. Прямо под окнами ее комнаты. Фотография словно загипнотизировала Женеву — законсервированное время как будто развернулось в ней, оживив какие-то неясные события, произошедшие в далеком 1905 году, в котором магниевая вспышка ослепляла клиентов фотосалона и по неведомой причине, по какому-то непонятному механизму в другом веке человек, оказавшийся в том же месте, превращался в фотокарточку, в кусок картона, которому сто лет… Идиотский фантастический бред.
— Порой хочется разбежаться и прыгнуть в другую жизнь, — сказала она как-то Сергею.
— Да мне и в этой комфортно, — ответил он ей.
Женева вспомнила сейчас тот разговор, подумала, что вот ему и разбегаться не пришлось — хлоп, вспышка, и уже в другой жизни. А ей…
Она спешила к себе: может, не все еще потеряно, и там, в этом же городе, но в столетней временной яме Сергей жив, и можно будет разбежаться и выпрыгнуть из неладного мира…
Ее окликнули у самого подъезда. К ней подошел Геннадий.
Женеву возили в машине по кругу — Пятая линия, Большой, Вторая с Третьей, Средний проспект и снова Четвертая-Пятая линии.
— И что, по-твоему, его надо искать в прошлом веке? — спросил Геннадий, выслушав рассказ Женевы. Спросил и скорчил какую-то брезгливую гримасу.
Она все рассказала, не веря в то, что ей поверят. Что она теряла? Ничего.
— Не знаю, — ответила Женева. Кто бы дал гарантию, что это «там» все-таки существует.
— В любом случае он мертв, — вдруг сказал Хорек.
— С чего ты взял?
— Если он в прошлом веке, то явно не дожил до наших времен. Сто лет прожил, что ли, еще?
— Ты в институте учился?
— Учился.
— Оно и видно.
— А что?
— Думаешь, умную вещь сказал?
Машина остановилась возле дома Женевы.
Тихо в квартире. Неестественно тихо. Даже соседи, обычно не стеснявшиеся в выражении своих неудавшихся чувств, молчали.
«Они — идиоты, — вдруг подумала Женева и посмотрела на Геннадия и наткнулась на его взгляд. — Вот так вот сидеть, пускай и с пистолетами за пазухой. Щелк — и от них останутся только кусочки картона в этом чертовом шкафу».
Геннадий отвернулся, попросил фото.
— Ну ведь похож! Михалыч же!
— Да фиг его знает.
В дверь постучали — осторожно. Геннадий встал, открыл.
— Ее к телефону, — послышался голос соседки.
Геннадий буркнул Женеве:
— Иди.
Женева вышла в коридор. Геннадий оставил дверь открытой, в навешенном на нее зеркале отражался коридор — не вставая со своего стула, он видел, как Женева подошла к телефону, как взяла трубку.
— Я пытался позвонить вам на мобильный, но он отключен, — Женева узнала голос шефа. Батарея на мобильном разрядилась. Потому и отключен. — Я не вовремя? — осведомился Александр Петрович.
— Нет, все в порядке.
— Простите, не утерпел. До понедельника еще далековато. Вот что мне удалось узнать. Думаю, вам будет интересно.
Женева оглянулась на свою дверь, увидела в зеркале следящего за ней Геннадия и отвернулась, закрыв собой телефон.
— В вашем доме, — тем временем продолжал Александр Петрович, — действительно находился фотосалон некоего Михневского. Однако он просуществовал недолго. Он открылся в сентябре 1905 года. Как ширма для боевой группы социалистов-революционеров. Фотосалон действовал, однако в соседней комнате не только проявляли фотопластинки, но еще изготовляли динамит. Официальное прикрытие для русских террористов. Если помните историю, то дело Плеве и прочее.
Женева помнила, правда, весьма поверхностно.
— Они ничего не успели сделать. Салон существовал меньше двух месяцев — динамит взорвался. Случайный взрыв разрушил квартиру, убив химика и трех пришедших фотографироваться мужчин. За минуту до взрыва они оставили свое изображение на фотопластине. В полиции удалось получить снимок. Об этом писали все столичные…
Медленно, словно в рапидной съемке, Женева оборачивается в сторону своей комнаты, отблеск в зеркале на мгновение ослепляет ее, телефонная трубка вываливается из рук и, гулко стукнувшись о стену, безжизненно повисает на проводе, выдавливая из себя озабоченное: