— Значит, решил меня наказать. Не боишься, что в тюрьме я вдруг открою рот?
— Нет. Ты ж не враг самой себе. Откроешь рот, добавят за убийство. Ты ж понимаешь.
Мария начала нервно грызть кончик большого пальца. Её глаза забегали по салону, будто в поисках подсказки.
— Не надо со мной так поступать, Паша.
— Цыц! — гневно вскрикнул он.
Мэр не позволял кому-то называть его по имени. Было слишком опасно. Она это знала.
— Извини. — Она потянулась вперёд и сжала его руку так, что он поморщился. — Но мы ведь знаем друг друга столько лет. Столько всего пережили. Дай мне уйти. Я это и собиралась сделать. Правда. Прямо сейчас собиралась уехать. Спроси у них, — жалобно просила она, кивая на дверцу. — Я уже выходила с чемоданами.
— Неужели? — Мэр резко одёрнул руку. — И куда же собиралась ехать?
— В Штаты. — быстро ответила Мария.
— С кем? С ним?
Она отстранилась. Глаза поползли по полу.
— Вот так дура, — вслух пожаловалась она. — Принц оказался пшиком. Развёл меня как лохушку.
— Не тебе одной пришлось не сладко. Долин в бегах.
— Вот так новость!
— Да, провинился. Пришлось натравить на него собак.
— Так теперь клуб полностью под тобой?
— О, это не причина для зачистки, — с улыбкой сказал он. — Если бы я хотел править один, то давно бы правил. Но кто-то, включая тебя, нарушили целый ряд правил, поставив под удар всех нас. Я лишь прервал принцип домино. Согласись, всё могло быть гораздо трагичнее.
Она не согласилась.
— Так не отпустишь? — медленно спросила Мария, с надеждой вглядываясь ему сквозь очки.
— Нет. Не отпущу, — покачал головой мэр.
— Ну и хуй с тобой! — раздражённо огрызнулась она. — Зато я отсижу и выйду на свободу, а ты и дальше будешь ебаться с этим вонючим клубом.
Её риторика начинала его веселить. Когда-то ему нравился её пылкий нрав. Действовал как-то возбуждающе. Отчасти Белоснежка и была частью большого сообщества благодаря своей неотразимой харизме, которую каждый из них мечтал обуздать. Теперь же, по прошествии многих лет, это желание утратило былую силу. Белоснежка досталась лишь одному из них, Долину, а это означало, что все остальные остались с носом. С тех пор её ценность блекла на глазах.
Посмотрев на её гневное выражение лица, мэру внезапно захотелось её поцеловать. Нет, это выглядело бы глупым. Он лишает её свободы, а затем пытается склонить к поцелую. Да и подумав о том, сколько членов перебывало у неё во рту, он напрочь отмёл эти мысли из своей головы. Их время прошло, когда он ещё мог приударить за этой взбалмошной особой. Время прошло, однако её красота ни на грамм не улетучилась. Это его злило. Недосягаемая цель постоянно маячила перед глазами, а он так и не нашёл в себе сил сделать к ней хотя бы маленький шаг. Теперь он ставил на этом жирную точку.
— Прощай, Мария, — с сожалением произнёс он.
— Прощай, Паш, — с издёвкой кинула она, наблюдая за его реакцией.
Но произнесённое имя никак его не задело. Точнее, вида он не подал. Он знал, что она была не в себе от ярости.
«Ничего. Пускай выпустит пар», — думал он, покидая автомобиль.
***
— Пойдём вечером в клуб? — внезапно спросил Антон по телефону.
Вика не знала, что ответить. Пауза затянулась, и он снова спросил:
— Вик, ну ты где? Пойдём сегодня в клуб?
— Я не хочу. Думала, побудем дома, — задумчиво протянула она.
— Да брось. Скоро освободят Дениса. Сегодня я вступаю в полное владение имуществом отца. В общем, есть что праздновать, — настоял он.
Спорить было трудно. Он прав. Вот только возвращаться в тот самый клуб, в котором она, мягко говоря, «отличилась», не входило в её планы. Вдруг она встретит там тех самых девушек, с которыми так рьяно отжигала на танцплощадке? Да и официанты, бармены. Все видели, как она вела себя со стриптизёром. Нет, исключено! Слишком опасно.
Она боялась не столько за себя, сколько за то, что Антону могли всё рассказать. Он до сих пор не знал о том, что она натворила. Пришлось даже поверить в то, что это могло остаться в тайне. Ведь они были в масках, пьяные, только одни девушки. Она, конечно, не верила ни в какую женскую солидарность, но ведь не одна же Вика вытворяла там развратные действия. В ту ночь их как подменили. Многие как будто с цепи сорвались. Хватали парней за члены, стягивали с них трусы, лапали за все места, которые только можно было. Естественно, она чувствовала за собой вину, да ведь только это же самое должны были чувствовать и все остальные.