В 1828 году впервые появились русские платиновые монеты в 3 рубля, 6 и 12 рублей. Шести- и двенадцатирублевик еще называли дуплон и квадруплъ. Платиновый трехрублевик весил 10,3533 грамма, шестирублевик — 20,70664 грамма и двенадцатирублевик — 41,41323 грамма. Нынче эти монеты по массе платины стоили бы соответственно около 89, 177 и почти 355 долларов. К этой цене нужно добавить нумизматическую наценку, а она составляет 50–70 процентов весовой стоимости. Всего на выпуск платиновых монет израсходовали 14 669 килограммов металла.
К тому времени российские платиновые открытия посыпались как из рога изобилия. В 1824 году на восточном склоне Урала, между Миасской и Екатеринбургской золотыми долинами, на Нейвинском прииске корнета Яковлева вместе с золотом уловили белый металл, который «по наружному виду, весу и нерастворимости в крепких кислотах можно почитать платиной». Там извлекли около двух пудов «нового сибирского металла», или белого золота, как тогда называли платину. Оказалось, что платиновая полоса протянулась вдоль Уральского хребта на огромное расстояние. По оценкам нынешних специалистов, это были богатейшие и крупнейшие на планете платиновые россыпи, каких уже никогда не будет найдено.
Эти необычные деньги привлекли внимание людей во многих странах. Великий немецкий ученый Карл Гумбольдт писал: столь замечательно исполненные монеты говорят о том, что Россия сумела преодолеть трудности, связанные с обработкой платины. Во второй половине 1845 года Российское казначейство прекратило чеканку платиновых денег «для приведения нашей монетной системы в совершенную стройность», предложив в шестимесячный срок сдать и обменять монеты, после этого срока их разрешалось использовать в частных сделках «по добровольному соглашению». Было сдано две трети платиновых денег, на руках остались монеты на 883 212 рублей, которые весили 255,7 килограмма. Отмечалось, что среди сданных монет не оказалось поддельных. Казна продала полученные монеты английской фирме «Джонсон Матти и К°», и эта фирма с тех пор считается главной по платине в зарубежном мире. Русские же монеты остались в истории денег единственным своего рода явлением, поскольку выпускались продолжительное время для всеобщего обращения. На снимке: российская монета из платины достоинством 12 рублей.
Главными платиновыми богатствами на крупнейших Нижнетагильских приисках владели знаменитые Демидовы. Крупные самородки шли в «натуральном виде» прямо в их кабинет. Самый же большой самородок в восемь килограммов, найденный у подножья Качканар-горы, возле речушки Ис, пожелал увидеть император Николай I. Находку отправили в особой карете в сопровождении уральского бергмейстера фон Расина. На последнем перегоне от Чудова до Петербурга каретой и лошадьми управлял ямщик Тимофей Лысов. На подъезде к столице лошади, не выдержав бешеной скачки, пали. Ямщик бросился к бергмейстеру и стал его душить, но подоспели охранники. Платиновый самородок преподнесли Николаю I на золотом блюде, а Тимофея Лысова «за попытку к ограблению драгоценного имущества» приговорили к шпицрутенам. Наказание, правда, осталось на бумаге: ямщик скончался в подвале петербургской следственной тюрьмы.
Уральские россыпи вывели Россию по платине на первое место в мире. Страна получала за год свыше 1550 килограммов металла — в полтора раза больше, чем добыла Южная Америка более чем за восемь десятков лет, с 1741 по 1825 год.
В России появилось настолько много платины, что тогдашний министр финансов Е. Ф. Канкрин, сообщив, что «с 12 мая по 1 ноября 1826 года очищено до 97 пудов сырой платины», предложил чеканить из нее монеты. В Сенатском указе по этому поводу говорилось: «…между сокровищами хребта Уральских гор открыта и платина, которая перед сим находилась почти исключительно в Южной Америке. Для удобнейшего сбыта сего драгоценного металла желательно ввести употребление сего для денег».
В России платиновый ювелирный рынок делает первые шаги с активным участием мастеров Красноярского завода цветных металлов. Здешние ювелиры — выпускники Красноярского государственного художественного института изготавливают платиновые кулоны, используя золотые самородки. Эти изделия отличаются особым дизайном, напоминая творения природы благодаря сохранению естественных качеств самородков. На снимке: перстень из платины с золотыми самородками. Работа красноярских ювелиров.
Научно-производственный комплекс «Супрметалл» изготавливает для производства оптических стекол платиновые тигли разной емкости, которые позволяют получать абсолютно чистый расплав силикатных компонентов и солей для оптических стекол самого высокого качества.
Хотя в пору чеканки монет из платины она была втрое дешевле золота, но уже ценилась впятеро дороже, чем серебро. Поэтому добычу на Урале стали быстро развивать, и только за один 1843 год здесь получили 3500 килограммов платины.
Хотя денежники одними из первых нашли пользу в платине, многих специалистов останавливало то, что платина, охотно сплавляясь с другими металлами, сама не поддавалась плавке и все попытки очистить ее от примесей в самой высокотемпературной печи того времени кончались неудачей, что, впрочем, до конца не удается и сегодня, несмотря на ухищрения физиков и химиков получить стерильно чистую платину.
Все же нашлись пытливые исследователи, которые стали плавить платину при сравнительно низких температурах с добавлением мышьяка. Парижский ювелир Марк-Этьен Жанет в 1790 году воспользовался этим открытием и первым использовал платину для украшений. Хотя при операциях с платиной ядовитые пары мышьяка наполняли мастерскую и угрожали жизни ювелира, ему все же удалось создать яркие красивые изделия, например платиновую сахарницу с барельефами исключительно тонкой работы, которая сегодня — один из главных экспонатов Музея искусств «Метрополитен» в Нью-Йорке.
После Жанета ювелиры стали охотно обращаться к платине, особенно когда американец Роберт Хэйр изобрел в 1847 году кислородно-водородную паяльную трубку, сильно упростившую работу с платиной. Она же, обладающая высокой прочностью и ковкостью, не тускнеющая со временем и потому очень подходившая для оправ, уже в начале двадцатого века стала широко использоваться ювелирами. Они, соединяя платину с медью, серебром, палладием, золотом, получали сплавы мягкого белого цвета разных оттенков. Из этих сплавов делали оправы для бриллиантов, жемчуга, топазов, которые в таком обрамлении усиливали свою игру, а сами камни казались крупнее и изящнее, чем были на самом деле.
Знаменитые ювелирные компании стремились создавать платиновые шедевры. Фирма «Картье» прославилась браслетом в стиле «арт деко» из хрусталя, платины и сапфиров, а также брошкой в виде лежащей на ветке коралла пантеры из платины с бриллиантами и изумрудами. Компания «Тиффани» изготовила знаменитое ожерелье в виде платинового обруча с почти тысячью бриллиантами общим весом 50 карат и с разноцветными сапфирами. Парижский ювелирный дом «Ван Клиф и Арпел», заявлявший, что он никогда не следует традициям, потому что формирует их сам, выполнил брошь из платины и бриллиантов под названием «Дух прекрасного», вскоре у броши появилось другое имя — «Леди-стрекоза». Кстати, в семье Л. Н. Толстого хранилась редкостная родовая реликвия — платиновый браслет с искусно гравированными изображениями графской короны и собачьей головки. Эту фамильную драгоценность передали любимой внучке писателя Татьяне. С 1925 года она живет в Италии и хранит — теперь уже Татьяна Михайловна Альбертини — семейный толстовский браслет.
Чтобы получить оптическое волокно, в аппараты, выпускаемые НПК «Супрметалл» из платины и платиновых сплавов, заливают расплавленное стекло, затем его выдавливают сквозь платиновые листы, имеющие 2000–4000 мельчайших отверстий, где образуются стеклянные волокна. Аппараты в состоянии действовать длительное время в контакте с расплавленным стеклом и атмосферным кислородом при температуре от 900 до 1750 градусов.