Мы впились глазами в окуляры, разворачиваем трубу дальномера, ловим цель, совмещаем с ней риску и кричим: «Высота такая-то! Дальность такая-то!» Прибористы вращают маховички ПУАЗО, вводят в свой прибор управления зенитно-артиллерийским огнем нашу информацию и направляют орудия на цель.
— По самолету! Огонь!
Все это мы выучили до нашего первого настоящего боя, во время учебных занятий.
Вообще-то, бывали дни, когда немцами предпринимались налеты на Москву и объявлялись настоящие «положения № 1», но до нас самолеты не добирались: их обстреливали дальние батареи, а 6-й истребительный авиакорпус отгонял от столицы непрошеных гостей.
Иногда прилетали в Москву самолеты-одиночки со свастикой и с черными крестами. Мы замеряли расстояние до них — 14 000 метров, а предельная дальность снарядов наших орудий — 10 000 метров. Однажды нашим истребителям удалось посадить такую машину. Оказалось, это летающая лаборатория, самолет-разведчик, оборудованный отменной оптикой и аэрофотосъемочной аппаратурой.
…В начале лета 42-го года, когда наш дивизион передислоцировали на запад, дальше от Москвы, частями воздушного наблюдения, оповещения и связи — службой ВНОС — было передано, что на отдаленных подступах к Москве строй фашистских бомбардировщиков, направляющихся к нашей столице, нарушен атаками советских истребителей. Часть самолетов повернула назад, беспорядочно сбрасывая бомбы, остальные держат курс на восток. Тревога! «Положение № 1»! Батарея изготовилась к бою. Поступили сведения, что бомбардировщики летят на разных высотах. Они уже подлетают к зоне артиллерийского огня нашей дивизии. Мы с Тоней Давыдовой в растерянности: как «давать высоту», если сразу несколько целей и на разных высотах?
— Держитесь, девчата! И не такое бывало! Протрите глазки и наденьте каски! — успокаивает нас сержант Гришаев. Мы нервно смеемся, но берем себя в руки. Сержант — наводчик, будет ловить цель. Я должна совмещать риску в окулярах с целью. Тоня стоит ко мне лицом с другой стороны дальномера, чтобы считывать с циферблатов показания высоты и дальности. Уже стемнело. Сержант включил батарейку для электроподсветки. Самолетов не видно, но шум моторов слышен. Сердце то замирает от страха, то начинает колотиться с какой-то возбужденной лихостью… Шум моторов приближается. В моих окулярах появляется светящаяся белая точка в лучах двух прожекторов. Я быстро совмещаю риску. Тоня хрипло кричит: «Высота семьсот метров! Дальность — 1200!» Вижу, что это «Хейнкель-III». Он пытается вывернуться из лучей прожекторов… Не получается. Команда: «Огонь! Огонь!». Громоподобные залпы четырех орудий! Гарь. Дым. Всполохи. По каске звякают осколки. Я вижу облачка разрывов у цели. И вдруг — черный хвост по небу… Протяжный визжащий звук, и взрыв вблизи батареи — «фугаска» с «хейнкеля»… Пронесло. Еще немного бы — и прощай, батарея… Осколки бомбы, комки земли падают на нас.
— Комбат ранен… Упал, — говорит Тоня, ей видно, а мы — спиной к КП.
Теперь другой голос командует огнем: лейтенант Ральников, командир огневого взвода заступил на место Турина.
К стрельбе по подбитому «хейнкелю» присоединяются соседние батареи. А у меня в окулярах уже другой самолет — «Ю-88», пикирующий бомбардировщик. Он маневрирует: то снижается, то взмывает ввысь… Ральников не требует «высоту», ему ясна ситуация.
— По «юнкерсу» прямой наводкой — огонь! — командует он.
Тут отличилась наша Анка-пулеметчица: она дала длинную очередь по «юнкерсу», когда он пролетал «бреющим» над батареей, хотя осколки «фугаски» ее тоже зацепили.
…Обгорелый хвост этого «юнкерса» потом решено было поставить в качестве трофея на нашей батарее.
А в ту ночь бой продолжался долго. Когда облака заволокли небо, батареи перешли с прицельного огня на заградительный. Каждая батарея била по своему квадрату.
Начало светать. К восходу солнца наступила тишина.
— «Положение № 2»! ОТБОЙ!
ЛЮДИ, СОБЫТИЯ, ФАКТЫ
Маршальский жезл для мамы
Легенды и были из жизни Героя Советского Союза, лауреата Ленинской премии, космонавта-2 Германа Титова
Второй в истории человечества полет в космос вслед за Юрием Гагариным совершил Герман Титов. 6 августа 1961 года на космическом корабле «Восток-2» он поднялся на околоземную орбиту и провел на ней 25 часов 11 минут. 30 лет своей послеполетной жизни космонавт-2 отдал военному космосу. Как и для чего создавались Военно-космические силы? Чем занимается Герман Степанович Титов сегодня? Ответы на эти и другие вопросы — в статье, предлагаемой вашему вниманию.
Владимир ГУБАРЕВ.
Мы встречались дважды. Первый раз — в Государственной Думе, где уже несколько лет он служит депутатом. Ну а потом я побывал у Титовых дома — в городке космонавтов, что построен в Москве рядом с метро «ВДНХ», неподалеку от домика С. П. Королева и знаменитой стелы с ракетой, уже ставшей одним из символов Москвы.
Я шел на встречу к депутату Титову, чей рабочий кабинет находится на 15-м этаже здания Думы. В крохотной комнатке стояли четыре стола: за самым большим сидел Титов, а рядом — его помощники. Сразу стало легко и просто, потому что официоз убивает искренность, а этого я боялся. Оказалось, напрасно.
У Германа Степановича я застал ходоков с одного из космических предприятий. Они пришли к «своему» депутату, чтобы тот помог выбить у «начальства» (имелось в виду правительство и руководство Российского космического агентства) финансирование орбитальной станции «Мир», чтобы она полетала еще пару лет. Реакция Германа Степановича оказалась неожиданной для посетителей.
— А вы думали о перспективе? — начал он.
— Россия будет работать на Международной космической станции, следовательно, ее создание должно быть профинансировано. Из семи членов экипажа станции трое могут быть нашими… Значит, нужно сделать для нее хороший модуль, в котором будут использованы новейшие технологии и самая современная аппаратура… Да, в это время мы не сможем посылать в космос длительные экспедиции, будем летать только на сборочные работы и на стыковки. Но через два-три года мы сделаем модуль и начнем эксплуатировать его на орбите. А для этого те средства, которые сейчас выделяются на космонавтику, нужно вкладывать в наше будущее — Международную космическую станцию, а не в прошлое. Бесспорно, «Мир» — замечательная станция, достижения космонавтики, связанные с ней, поистине выдающиеся. Я согласен, что можно продлить работу на «Мире» еще на два-три года.
Но в этом случае мы безнадежно отстанем в освоении Международной космической станции. На оба проекта денег у России нет. Значит, мы обязаны сделать выбор: я считаю, что он должен быть в пользу МКС…
Я увидел прежнего Титова, которого знал четыре десятка лет и с которым, к сожалению, в последние годы встречаться приходилось редко. К счастью, добрые товарищеские отношения время не стирает, в потому наш разговор был откровенным, честным и прямым. Впрочем, общение с Германом Титовым иным и быть не может, хотя не всем это нравилось и нравится…
Не люблю патетики, но сейчас удержаться не могу. Государственная Дума должна гордиться тем, что среди ее депутатов есть такой человек, как Герман Степанович Титов. Волею судеб вместе с Юрием Гагариным и друзьями по первому отряду космонавтов он стал символом XX века, его величием. Правителей потомки и не вспомнят — будут истерты временем их имена, а первопроходцы живут вечно…
Я спросил Германа:
— Кто и что больше всего радует сейчас в жизни?
— Семья. Раньше я не видел ни жену, ни дочек. Жизнь проходила в вечных заботах, на колесах. Домой приезжал только поспать. Дети выросли незаметно…