— Это была большая, по разным причинам длительная и нелегкая работа. Завершилась она блестяще, но, к сожалению, дальше дело не пошло, так же как и со «Спиралью». А какой мог бы быть качественный прорыв! Трудно сказать, как бы эта система развивалась, но ясно одно: мощный потенциал, заложенный в нее изначально еще в КБ А.И. Микояна, не реализован до сих пор.
— Время упущенных возможностей?
— Пожалуй… Будь жив Артем Иванович Микоян, конечно, все могло бы измениться… Кстати, дипломный проект в Академии Жуковского у меня был как раз по орбитальному самолету. И у Юры Гагарина тоже. (См. «Наука и жизнь» № 4, 1998 г. — Прим. ред.) В Академии Генерального штаба, куда я пошел после фактического запрета на летную работу, тоже пришлось решать вопросы, связанные с космической авиацией, но более масштабные. К примеру, разрабатывалась тема «Применение орбитальной авиации в боевых действиях». Моя кандидатская диссертация в какой-то степени была созвучна с этими проблемами. Она называлась «Исследование возможного характера военных действий в космосе и пути завоевания господства в космосе». Докторская диссертация также была посвящена военному космосу…
— Со стороны может показаться, что жизнь шла по прямой линии, без зигзагов… А разве не хотелось слетать в космос второй раз?
— Конечно, хотелось. Но у меня уже было право выбора, а потому я мечтал о какой-то принципиально новой работе.
Старт ракеты-носителя «Зенит» с космодрома Плесецк.
— К примеру, слетать на Луну?
— Откуда это известно?
— Я сказал наугад…
— По-моему, 4 января 1967 года мы собирались вылететь во Владимировку, чтобы продолжить работу над «Спиралью». На аэродром позвонил Каманин, приказал задержаться и явиться к нему. Во время нашей встречи он сказал, что принято решение правительства о создании восьми кораблей Л-1.
— Для облета Луны?
— Да. Каманин предложил мне бросить заниматься «Спиралью» и перейти на лунную программу. Но я все же улетел во Владимировку, решив для себя, что принимать участие в лунной программе не буду.
— А Леонов согласился?
— Да, именно Алексей возглавил «группу лунатиков», как мы тогда их называли.
— Право выбора, значит, у вас все-таки было?
— Оно всегда есть!
— После окончания Академии Генштаба началась новая жизнь?
— Она продолжалась, но на ином уровне…
— Слухи ходили, что Титова обходят другие…
— Даже мама забеспокоилась: «Что происходит, — говорит, — Николаев, Леонов уже генералы, Попович тоже, а ты все в полковниках». А я ей сказал: «Не волнуйся, еще маршалом буду!» В 1975 году мне присвоили генерала, потом генерал-лейтенанта, и мама успокоилась… Я начал служить в Главном управлении космических исследований Министерства обороны. Оно больше известно как ГУКОС, в нем создавались «космические войска».
— А не выглядело это так: командующий есть, а войска нет?
— «Космические войска» складывались постепенно. Сначала их организовали в Войсках стратегического назначения. Но со временем выяснилось, что между ракетчиками и нами — существенная разница и объединяет нас только территория полигона. Ракетчикам надо пустить ракету, и их задача выполнена, а наша работа после пуска только начинается. Мы выполняли задачи в интересах Вооруженных Сил. Через некоторое время «космические войска» отделились от ракетных и стали самостоятельными.
— Понятно, что работы хватало. Но эти годы из жизни Германа Титова почти неизвестны широкой публике. Что хотелось бы выделить?
— Все было интересно. Лет семь я был заместителем командующего по опытно-конструкторской и исследовательской работе. Все новое шло ко мне. Чтобы создать, к примеру, спутник, нужны монтажно-испытательный корпус, старт для нового носителя, новый измерительный пункт и так далее. И всем этим приходилось заниматься. Многое в работе было связано со строительством, и подчас приходилось начинать буквально с первого колышка в степи… А потом, когда я стал первым заместителем командующего, опять-таки опытные работы были переданы мне…
— Мне рассказывал академик Уткин, что вы плодотворно работали вместе над «Зенитом»…
— Владимир Федорович Уткин называл эту ракету «носитель XXI века», и я с ним согласен. Меня назначили председателем Правительственной комиссии по испытаниям «Зенита». За эту работу я получил Ленинскую премию. В общей сложности за создание комплекса «Зенит» были присуждены, по-моему, две Ленинские и три Государственные премии. Так что не случайно именно его выбрали для «морского старта». В этом проекте участвовали США, Россия, Украина и Норвегия. Первые пуски с морского космодрома прошли успешно. За тем, как стартует «Зенит», наблюдал весь мир.
— И все же у меня такое впечатление, что в военной области за последние десять лет ничего нового не появилось.
— К сожалению, это так. Да и в пилотируемой космонавтике мы не можем похвастаться чем-то новым. По-прежнему летает «Союз-Т». По этому кораблю я тоже был председателем комиссии! С тех пор столько лет прошло! Кажется, что работы «застыли»…
— Кстати, а почему появилась буква «Т»?
— «Т» означает «транспортный», это новая модификация пилотируемого корабля. Правда, шутники называли «Союз-Т» — «Союз — Титов».
— Что же произошло в 1991 году?
— Написал рапорт об увольнении из армии. «Перестройку» я не понимал и не принимал. Устал от постоянной и бессмысленной борьбы. Да и «маршальский жезл» вдруг замаячил впереди, а я ведь маме обещал, что стану маршалом. Мне предложили должность начальника Академии Можайского в Ленинграде. Но жена вдруг взбунтовалась: «Дети в Москве, а мы уедем? Нет, не хочу…» Это было для меня неожиданным, и я решил остановиться, осмотреться — нельзя же постоянно лететь по жизни…
— Рапорт министр подписал сразу?
— Он меня вызвал и попросил подождать до октября… Только позже я понял, что имел в виду Язов: впереди были августовские события…
— А следующий министр вызывал?
— Нет, Шапошников просто подписал мой рапорт, и я стал гражданским человеком.
— Потом судьба занесла в Госдуму?
— Это случилось в 1995 году. Перед тем у меня появилась возможность отдохнуть, почитать книги, побыть дома. Потом поработал в Комитете по конверсии. Когда предложили избираться в Думу вместо погибшего депутата, попробовал, увидел, что люди мне доверяют, надеются, что смогу им помочь. Честно говоря, сначала обстановка в Думе мне очень не понравилась, но постепенно втянулся в эту трудную работу.
— А космонавтика остается лишь воспоминанием?
— Когда я принимал решение учиться в Академии Генштаба, то понимал: с летной работой покончено. Была лишь крошечная надежда, что смогу вернуться в авиацию, но отдавал себе отчет: шансы ничтожны. И тогда я поставил «точку». С тех пор за штурвал не садился, хотя меня часто приглашали в пилотскую кабину. Единственный раз я сделал исключение: полетал с Анатолием Кочуром на СУ-27, когда мне исполнилось 60 лет. Это было нужно мне для самоутверждения. Понял, что еще могу…
… На этом и завершился наш разговор в Думе. Но ему суждено было продолжиться месяц спустя. За это время случилось много разных событий, в том числе и в жизни Германа Титова. Его вновь избрали в Государственную Думу, и этот факт сам по себе говорит о многом: избиратели в Подмосковье довольны своим депутатом, а такое в наше время случается не часто. Герман Степанович Титов победил своих соперников и снова четыре года будет приезжать в Охотный ряд на работу.
Впрочем, на этот раз мы говорили о более «узкой» проблеме — о военном космосе. Точнее, о той его части, к которой генерал-полковник Титов имел непосредственное отношение. Я спросил его: