Утро пришло незаметно. Как и Дана. Вот только что комната была пуста, но чуть заметное дуновение воздуха, и дриада уже сидит в своем кресле.
Шандор поспешно приподнялся и оперся на стену.
– Здравствуй, Душа Леса, – склоняя голову, произнес он.
– Поправляйся, Гроссеу, – кивнула голубоглазая красавица и привычно сложила руки на груди. – Я пришла рассказать тебе: почему моя Дубовая Роща стала Потаенным Лесом, почему люди так мало помнят о дриадах, и почему твои предки предпочли обойти эту тему молчанием.
Лицо ее стало печальным, глаза позеленели.
– Я отдаю себе отчет в том, что после моего рассказа, твое отношение ко мне изменится. Но ты задал вопрос, и я должна ответить, – она вздохнула. – Да будет тебе известно, что семь веков назад на этой земле обитала еще одна раса. Очень малочисленная, исключительная, почти волшебная. Истинные оборотни. Уникальные существа, имеющие сразу две ипостаси, гармонично вписывающиеся и в мир людей, и в мир обитателей леса. Они жили охотой и земледелием, мирно, никому не причиняя вреда, не враждуя с соседями, готовые помочь каждому, – она помолчала. – Его звали Сорин. Он был моим мужем.
Шандор не испытал ревности, когда она произнесла его имя. Только желание утешить, потому что видел, какую боль она причиняет себе.
– Сорин?! – переспросил он. – «Солнечный»?! Странное имя для волка.
Изумрудные глаза удивленно расширились, и тут же сузились, почернев.
– Ах, вот в чем дело, – ядовито протянула она. – Люди решили спрятать свое преступление за ложью, объявив всех оборотней волками и приписав им собственную жестокость и кровожадность. Так знай, король, оборотнями были все хищники окрестных лесов. Добродушные медведи – увальни и силачи, быстрые волки – умельцы на все руки, грациозные рыси – кокетки и озорники, хмурые росомахи – тугодумы себе на уме. Мой Сорин был лисом.
Она прижала руку к шее, будто ей трудно стало дышать.
– Он был охотником на нечисть, – хрипло продолжала дриада, глядя в пол. – В те времена суккубы и вампиры не были редкостью. Обладая гипнотическим даром, они подчиняли себе людей. Но не оборотней. Вторая ипостась не давала разуму затуманиться. И он был первым в своем ремесле, – она перевела дух. – Однажды он напал на след очередной твари, но упустил ее. Он заглянул в свою деревню, чтобы отдохнуть и продолжить поиск, когда туда нежданно нагрянули люди.
Девушка замолчала, сжав зубы и медленно поднимая голову, в глазах ее клубилась тьма.
– Они убивали всех. Расстреливали из луков, забивали палками, топили в колодцах, кромсали ножами. Всех, включая новорожденных младенцев. Маленького лисенка, племянника Сорина, с размаху ударили головой о стену. А потом они просто ушли. В соседнюю деревню. А потом в следующую. И за считанные часы одной расой в этом мире стало меньше. Погибли все, все полтысячи оборотней.
Дриада прокашлялась.
– Когда, почуяв недоброе, я прибежала туда, то едва не сошла с ума. И тогда я потребовала исполнения кровной клятвы. И Огненные князья услышали. Они пришли на следующее утро, все Гроссеу, во главе с королем Милошем. Кто воспользовался телепортом, кто прискакал на лошади. Двадцать пять человек. Старшему было за семьдесят, младшему едва исполнилось шестнадцать. И я повела их в человеческое селение, к тем, кто устроил эту жуткую бойню. Твои предки по моему приказу согнали все население в большую конюшню, – она на миг закрыла глаза. – И первый факел в стену, политую маслом, бросила я сама.
Шандор с ужасом смотрел в ее бездонные черные глаза.
– Их крики до сих пор будят меня по ночам, – мертвым голосом призналась дриада. – Я взяла не свое, посмела вершить самосуд. Я виновата перед твоими предками за то, что втянула их в свое преступление. Но нелюди, посмевшие совершить такое, не имели права на жизнь, – она отвернулась.
Король ошеломленно покачал головой и выдавил:
– А детей-то за что?!
Дана резко повернулась, недобро прищуриваясь.
– А ты считаешь, что мучители и убийцы способны воспитать достойных людей?! – вопросом на вопрос ответила она.
Шандор понимающе кивнул.
– Ты права. Если тебе важно мое мнение, то, поверь, я тебя не осуждаю.
Дриада недоверчиво смотрела на него. Глаза ее медленно светлели, приобретая малахитовый цвет.