Я поднимаю взгляд.
— А?
— Я просто злюсь, что он дал нам тот источник пищи, который труднее всего заполучить. Кокосовая пальма.
— Кокосы — это все, что у нас есть?
— Да, — хмыкает он.
Ноа подходит к пальме и начинает трясти ее. Кокосы не шевелятся. Рыча от разочарования, он находит большую палку и начинает бить по стволу, снова и снова, пока мышцы не вздуваются, а лицо не краснеет от злости. Он выглядит таким красивым, таким мужественным и сильным.
Ненавижу себя за эту мысль. Уж об этом мне думать явно не стоит.
— Хочешь, я залезу на другое дерево и попробую дотянуться? Может, так удастся достать.
Ноа перестает трясти дерево и смотрит на меня.
— Я не хочу, чтобы ты расшиблась, так что нет. Я все сделаю сам.
— Но…
Он игнорирует меня и продолжает трясти дерево, но потом, сдавшись, находит большой камень и бросает его вверх. Камень задевает один из кокосов — а я почти ожидала, что Ноа промахнется, — и тот падает с дерева на землю. Ноа поднимает его, встряхивает, кивает и подходит к лежащему на земле поваленному дереву. Там он кладет кокос на бревно и начинает искать камень.
Я чувствую себя бесполезной.
Пока он очищает кокос, я брожу вокруг, пытаясь найти что-нибудь, чтобы набрать воду. Но без толку. Вокруг нет ничего, что могло бы пригодиться для переноса воды. Расстроенная, я пинаю старые, сморщенные зеленые кокосы. И тут до меня доходит. Возможно, мы не сможем нести много воды, но в орех поместится количество, достаточное, чтобы напиться. Я беру четыре ореха и возвращаюсь к Ноа.
— Мы можем проделать в них дырку?
Он поднимает голову от кокоса, который чистит, и изучает меня.
— Наверное, но они старые. Мы не можем их есть, Лара. Я бы уже подобрал их, если бы мог.
— Я знаю, — говорю я язвительно. — Я подумала, что можно набрать в них воду.
Ноа приподнимает брови.
— Ну так как, ты сможешь их продырявить?
— Это займет некоторое время, но да. Положи их рядом со мной и подойди сюда. Ты можешь разбить вот этот, пока я проделаю дырку в принесенных тобой.
Я подхожу, роняю кокосы и протягиваю руку за тем, который он уже очистил.
— Найди камень с острым краем, палку, все, что угодно, и бей по нему, пока он не расколется.
Я киваю, забираю из его рук кокос и хожу вокруг, пока не нахожу камень с острыми краями. Поднимаю кокос и опускаю его на камень. Ничего не происходит. Разочарованная, я делаю это снова и снова — и вот уже понимаю, что просто долблю кокосом по камню, гнев кипит в груди, и ярость течет по венам.
Что, черт возьми, со мной творится?
С яростным воплем я бью по камню все сильнее и сильнее, но кокос не раскалывается. Но я бью снова и снова, пока плечи не начинают болеть от напряжения.
— Эй, — говорит Ноа, останавливая меня, положив руку мне на плечо. Он чуть отстраняет меня. — Помедленнее, Лара. Черт.
Он берет у меня кокосовый орех и легко опускает его на камень. Орех сразу же раскрывается. Это злит меня еще больше. Я поворачиваюсь и просто ору:
— Это полная и абсолютная хрень! На нас охотится маньяк-убийца, а я даже гребаный кокосовый орех не могу расколоть!
Ноа не говорит ни слова, и когда я оборачиваюсь, он изучает меня взглядом. Наши глаза встречаются, и у меня перехватывает дыхание. Он смотрит на меня так, будто увидел впервые за долгое время. Или, может быть, вообще впервые меня увидел. Выражение его лица почти мягкое, глаза полны огня, и он возвращает мне кокос.
Прежде чем повернуться ко мне спиной, он тихо говорит:
— Я все думал, когда же появится та Лара, которую я знал. Не упускай ее. Оставайся ею. У нас есть шанс вырваться отсюда, если ты будешь такой.
Мое сердце сжимается, и я сглатываю вставший в горле комок.
Ноа поворачивается и возвращается к своему занятию, но я все стою и молчу.
Нам требуется около двух часов работы палками и камнями, чтобы сделать отверстия в кокосах достаточно большими для того, чтобы налить воду. В конце концов нам все удается, и мы вдоволь напиваемся водой из ручья, прежде чем наполнить кокосы. Мы едим один кокос и берем с собой другой. По совету Ноа я пью воду из кокоса; кажется, так напиться легче.
Каждый день узнаешь что-то новое, когда тебя преследует маньяк.
Мы идем несколько часов, и мои ноги от боли уже просто онемели. Я даже не чувствую, как вонзаются в кожу камни и сучки, мы уходим все глубже и глубже в густой кустарник. Когда-то редкие деревья теперь окружают нас сплошной стеной. Между ними вьется еле заметная тропинка, и я не сомневаюсь, кому сказать спасибо за то, что она здесь есть.
Мы с Ноа спорим. Я говорю, что разумнее всего было бы сойти с этой тропы в лес, но Ноа говорит, что мы не пройдем и километра через эти густые деревья, просто устанем постоянно отодвигать и срезать ветки. Он утверждает, что Псих — как мы его окрестили — специально сделал так, что мы почти вынуждены придерживаться его плана.