Моя нижняя губа дрожит, и он протягивает руку и берет меня за другую руку.
— Она бы гордилась, Лара. Она верила в тебя сильнее всех остальных. Если бы была здесь, она бы всем сказала, что знала, что ты справишься.
Я тихо смеюсь.
— Она бы так и сказала. Она бы гордилась. Ты прав, она была бы рада увидеть, что я снова обрела себя, но я сделала это не для нее. Я сделала это для тебя.
— Тебе потребовалось много сил. Я твой должник, Лара, — говорит Ноа голосом, полным эмоций.
— Не думаю, что когда-нибудь полностью прощу себя за то, что случилось с Ба, но я приняла это и поняла. Я пыталась отгородиться от себя самой из-за того, что случилось, но там была только часть моей вины. Мы оказались не в том месте и не с теми людьми. Как и тогда, с Брайсом. Иногда ты не можешь контролировать судьбу, что бы ни делал. Я не должна была отказываться от себя самой. Я должна была выучить этот урок и идти дальше.
— Ты сейчас это и делаешь. Это все, что имеет значение.
Я прижимаюсь к нему.
— Я так часто думала, что мы умрем, а теперь мы просто сидим здесь, в месте, которое было нашим кошмаром, и говорим.
— Здесь красиво, правда?
— Чертовски красиво.
— Он думал, что раскусил нас, — говорит Ноа, скользя большим пальцем по моей ладони, которая лежит в его руке. — Он был уверен, что знает, как мы будем себя вести, что будем делать.
— Мы доказали, что он ошибался.
Ноа сжимает мою руку.
— Мы доказали, что он ошибался.
ЭПИЛОГ
Два года спустя
Я улыбаюсь Ноа, который держит на руках нашу дочь. Она агукает, когда смотрит на него, размахивая пухлыми ручками. Я придвигаюсь ближе к ним, останавливаюсь у спинки дивана и наклоняюсь, прижимаясь губами к шее Ноа, а затем наклоняюсь и беру руку Бесси, позволяя ей сжать свои крошечные пальчики вокруг моих. У нее папины глаза. Если честно, она — копия Ноа.
Само совершенство.
— Ты сегодня не пойдешь в участок? — говорю я, прижимаясь носом к его шее и вдыхая его запах.
Он вздыхает.
— Нет, сегодня целый день проведу дома с моими девочками.
— Хм, интересно, как мы можем его провести?
Ноа фыркает и поворачивается, прижимаясь своими губами к моим.
— Все будет зависеть от твоей дочери.
— Моей дочери? — Я хихикаю. — Значит, она моя, когда капризничает, но твоя, когда хорошо себя ведет?
Он ухмыляется.
— Именно.
Я тянусь к пульту дистанционного управления, включаю телевизор, и на экране появляется репортаж. Все та же история, что и в последние несколько недель. Ею забиты все каналы и вся пресса в стране.
— Снова, — говорит Ноа напряженным голосом.
— Да, — бормочу я, отпуская его и обходя диван, чтобы сесть рядом. — Не понимаю, почему кто-то хочет сделать из ужаса, который пережил, какой-то повод для славы.
Тело Ноа напрягается.
— И я. Я бы с радостью провел остаток своей жизни, никогда не вспоминая о том, что произошло в том лесу. И уж точно не стал бы писать об этом книгу.
Я скрещиваю ноги и смотрю на экран. Молодая девушка, Марли Джекобсон, недалеко от Денвера, штат Колорадо, была недавно похищена серийным убийцей по прозвищу Наблюдатель. Говорили, что она сбежала после того, как убила его. Однако то, что произошло потом, потрясло мир. В одночасье из безымянной жертвы она превратилась в известного писателя и заработала миллионы, когда вышла книга о ее испытаниях.
— Я слышала, что это ее мать написала книгу, — говорю я, глядя на экран. — Посмотри, какая она несчастная.
На экране Марли идет по улице, опустив голову, а ее мать следует за ней, улыбаясь и махая в камеру. Девушка хромает; судя по тому, что я читала, убийца ломал ей ноги. Она совсем молодая. И, судя по моему собственному опыту, пережить что-то подобное — это настоящий кошмар. Как бы мне хотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо. Никто не заслуживает такого.
— Она не выглядит счастливой, — говорит Ноа, глядя на экран. — Это уж точно.
— Зачем матери делать деньги на страданиях своего ребенка?
Ноа пожимает плечами, рассеянно проводя рукой по волосам Бесси.
— Настоящее дерьмо.
— Бедная девочка, — говорю я, поднимая пульт и выключая телевизор. — Можешь себе представить, как она переживает этот ужас снова и снова каждый раз, когда кто-то открывает ее книгу? И без того пережить такое трудно. Мы оба это знаем.
Ноа смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ. И два года спустя память о Брайсе все еще живет в наших умах, но мы нашли способ жить с этим. Нам потребовалось много времени и много психотерапии, чтобы вернуться к нормальной жизни, но мы справились.