– Что вы можете пояснить по поводу комментария в интернете?
Я пояснил, что именно этот комментарий я не писал. Есть много других комментариев, за которые меня можно посадить, и я не стану отпираться.
– Никто не хочет посадить вас в тюрьму, – сказал следователь. А мы помним, что следователи всегда говорят правду.
Мне пришлось рассказывать очень много: почему я именно в Верхнедвинске поселился, как это вышло. Он не поверил моим словам, что мне очень понравился город. Что тут может нравится? Это же не Сан-Диего и не Майами.
– А вы не скрываетесь от российского преследования по политическим причинам?
– Где? В Беларуси? Скрываться от России? Нет, для этого нужно ехать дальше.
Последний вопрос был «Ваше отношение к выборам». У меня в голове сразу высветились два слова: «3%» и «Трибунал». Но вслух я сказал следующее: «Я за мир и покой. Если будет мир, то всё упорядочится и войдёт в норму». Лживый ублюдок я. Но что поделать, посадить меня в тюрьму – это их задача, я не могу им в этом помогать. После допроса мне пришлось подписывать бесконечное количество бумаг. Моим делом занимается группа следователей из Витебска, реально несколько фамилий в протоколе. Наш следователь включён в эту группу был вчера.
Когда стояли в коридоре в ожидании машины, следователь вышел и сказал, что меня скоро отпустят. Я выразил удивление, это очень неожиданно.
– А вы что, хотите сидеть в тюрьме?
– Нет, не хочу, но если надо, то придётся.
Мне следовало уточнить, что есть «скоро» в его представлении. Потому что я всё же отсидел предписанный мне срок. А я себе представил, что уже сегодня я выйду на свободу и окажусь за праздничным столом у друзей. Но меня вернули в камеру, предварительно раздев до трусов по старой традиции. Днём мне поступила передачка от друга, что стало полной неожиданностью и очень тронуло. Он принёс воду в бутылке и колу, но начальник ИВС не разрешил передавать мне воду, хотя в списке разрешённого к передаче она числится. Двое суток меня держали без воды. Мандарины от друга меня спасли, я их начал есть сразу же. Завтра рано утром мой замечательный сокамерник уезжает в Витебское СИЗО, я уже смогу пользоваться ведром с крышкой. Он заранее озаботился, попросив надзирателя принести ему новый рулон туалетной бумаги и набрать воду в бутылку. Это человеческое и христианское поведение. К тому же мы оба оказались католиками. Эти два дня мы много говорили, он признался в любви к книгам, а я тоже книголюб с раннего детства. Записал мои рекомендации для чтения:
«Прощание с Матёрой» В.Распутина
«Архипелаг ГУЛАГ» и «Один день из жизни Ивана Денисовича» Солженицына. Это для примера.
Он много мне рассказал о своём родном городе в Литве, о своём детстве, как русский преподаватель учил его говорить по-русски. Я открываю то, что я писал от руки после выхода на свободу и понимаю, что очень много не могу сейчас написать сюда.
Вставать в 04:30, потому нам разрешили лечь спать в 21:00. Знал бы я, что буду радоваться такой возможности. За день очень устал, да ещё ранний подъём сделали своё дело, я был рад лечь под двумя одеялами. И матрас уже не вонял бомжами, и подушка не была такой каменной, как в прошлую ночь. И я понимал, что велики шансы нам больше не встретиться в этом мире. На глаза набегали слёзы, и я прятал их под одеялом.
Я мог бы описать надзирателей, их работу, поведение; в моей тетради про них написано много, но мои слова им могут навредить. «Если кто-то к тебе хорошо относился, не пиши об этом. Они сильно пострадают от своих же». Такой совет я получил от друга, который трижды сидел за участие в митингах. Мне тяжело даются эти строки, воспоминания не из лучших, но я продираюсь сквозь эмоции, чтобы выполнить обещание поделиться пережитым.
31 декабря: Раймонд встал в 04:40, надзиратель подал ему кипяток, Раймонд заварил кофе в пластиковом стакане 0,5. Ложку нельзя иметь, потому он просто трясёт стакан, чтобы кофе растворился в воде. И в 05:00 он с вещами покинул камеру. Я не вставал, потому что лучше лежать, чем сидеть. Перед выходом он махнул мне на прощание. Ну а как нам ещё было прощаться… Мы знакомы всего два дня, но этих двух дней хватило понять, какой он золотой человек. Не навязчивый, в разговор вступал только тогда, когда я начинал говорить, всё время старался меня подкормить, а я говорил, что мне наоборот нужно скинуть двадцать килограммов; человек, влюблённый в свою страну и в свой родной город. Теперь я обязательно побываю там, только Литва станет открытой.
В 06:00 надзиратель попросил меня вставать. Нужно было вставать немедленно, нельзя, как я обычно делаю, полежать ещё пару минут, морально готовясь к расставанию с постелью.