— Тебе нужно поесть, — пробормотала Май, высыпая в кипящий бульон нарезанные кубиками брюкву и пастернак.
— Знаешь что? — неожиданно сказала Бритт-Мари. — Я очень рада, что ты нам помогаешь. Особенно сегодня, потому что на работе у меня выдался ужасный день.
Май посмотрела на неё долгим взглядом, но ничего не сказала. Вместо этого она взяла лук-порей, сделала надрез вдоль стебля и ополоснула его под краном. Потом водрузила его на разделочную доску и принялась рубить.
— На Лонггатан вчера была обнаружена женщина, распятая на полу, — продолжила Бритт-Мари свой рассказ.
Глаза Май расширились, рот приоткрылся.
— Совсем как…?
— Да. Совсем как было у Элси.
— О времена! Он что, вернулся, этот Болотный Убийца?
Бритт-Мари взвешивала, стоит ли делиться подробностями со свекровью, но сочла, что та не представляет угрозы. К тому же, Бритт-Мари хотела сделать над собой усилие и выстроить хоть какие-то взаимоотношения с матерью Бьёрна.
— Я подумала о том же. Но мой шеф, Фагерберг, поднял архивы и выяснил, что тот — убийца из сороковых — попался и сел за решётку.
— Таких совпадений не бывает. У меня есть свояк, который в те годы служил в полиции. Я с ним свяжусь.
— Я ничего не говорила Бьёрну, — помедлив, призналась Бритт-Мари. — Он стал бы переживать из-за меня.
Внимательно глядя на невестку, Май протянула руку за очередной морковкой.
— Наверное, он был бы прав, — сказала она, и принялась отточенными движениями чистить корнеплод.
Бритт-Мари выдавила из себя улыбку.
— Я сама могу о себе позаботиться.
— Я в этом не сомневаюсь, — сухо отозвалась Май, вытирая руку о фартук. — Только подходящая ли это работа для молодой матери? — глухим голосом продолжала она, не отрывая взгляда от моркови. Мышцы её жилистых рук ритмично сокращались под кожей, пока она резала и рубила. Наконец на разделочной доске выросла целая гора оранжевых кругляшей.
— Я люблю свою работу. И нам нужны деньги.
Бритт-Мари протянула руку, чтобы дотронуться до Май, но что-то в последний момент её остановило. Она так и осталась стоять, глядя на худую спину свекрови.
— Май, — наконец заговорила она. — Я знаю, что ты решила бросить работу, когда Бьёрн был малышом, и могу это понять, но сейчас всё иначе.
Май вдруг остановилась и уперлась взглядом в сливное отверстие раковины. Бритт-Мари было ясно, что она, возможно, слишком близко подобралась к самой чувствительной теме. Это в семьё Бьёрна не обсуждалось никогда. «Ужасное лето».
— Решила бросить работу, вот как ты думаешь? — спросила Май.
— Я думала, что…
— У меня не было выбора, девочка моя. Неужели тебе кажется, что мне не хотелось бы иметь работу, куда можно уходить по утрам, а возвращаясь, видеть прибранный дом? Еду, уже стоящую на столе к моему приходу? Кому не захотелось бы пожить так, как живут мужчины? И возможно, мне бы это удалось, если бы не родился Бьёрн и не умер Рагнар, и если бы всё не полетело к чертям собачьим тем ужасным летом.
Она умолкла.
— Прости меня. Я не хотела…
Май промолчала, но Бритт-Мари видела, что она изо всех сил сжала нож в кулаке. Костяшки побелели, рука немного дрожала.
В следующий миг распахнулась входная дверь и раздались шаги. В дверях кухни возникла физиономия Бьёрна.
— Привет!
Он по очереди поглядел на Май и на Бритт-Мари.
Улыбка Бьёрна погасла.
— У нас что-то случилось?
10
Дни складывались в недели, а дома у Бритт-Мари с Бьёрном царило хрупкое перемирие, нарушать которое ни у одного из них не было ни желания, ни сил. Иногда они разговаривали друг с другом, и Бьёрн всякий раз бывал полон раскаяния и обещал начать поиски новой работы. А ещё — вернуть деньги.
Бритт-Мари уже не знала, чему верить. Она больше не злилась на Бьёрна, скорее ощущала разочарование и ещё, возможно, удивление. Но прежде всего Бритт-Мари чувствовала усталость — от необходимости постоянно исполнять функцию жандарма, который пресекает любую шалость. А ещё от того, что постоянно приходилось подбирать и выносить окурки и банки из-под пива. Бритт-Мари напрягало, что Бьёрн вовсе не спешил ей рассказывать о том, что произошло у него на работе. Если это было сокращение, не должны ли были его предупредить заранее?
Однако у Бритт-Мари были и собственные тайны. Так ли справедливо было требовать от Бьёрна полной откровенности, когда сама Бритт-Мари предпочитала умалчивать о многом?