Простые русские моряки, жители побережья Ледовитого океана, старались порадовать нас своими подарками, не жалея самого дорогого и необходимого. Один из матросов наблюдал некоторое время за мной и решил, очевидно, что я недостаточно счастлив, так как слишком мало делаю шума. Тогда он отправился к себе, открыл свой сундук и принес мне весь находившийся там запас белого хлеба и табака, сохранившийся еще от Архангельска. Обращенные ко мне русские слова его были, несомненно, очень сердечны, но я не понял, к сожалению, ничего из сказанного.
Пришло наконец-то избавление от великой беды! Девяносто шесть дней провели мы на обратном пути без крыши над головой, а если прибавить к этому еще предшествовавшие санные поездки, то целых пять месяцев! Радость была безгранична, но высказать ее словами было трудно. О размерах ее свидетельствовала наша молчаливость. С тихим, глубоким чувством блаженства смотрели мы на самые ничтожные предметы, и каждый из нас, наверное, в эти моменты, не раз повторял себе: «Да, если бы знали об этом они, там, на родине!»
Лузина был единственный из нас, умевший немного говорить по-русски. Он служил нам переводчиком. От него мы узнали о следующих событиях, случившихся в Европе за время нашего отсутствия. С напряженнейшим вниманием выслушали мы это сообщение.
1) Везде царит мир.
2) В Австро-Венгрии в высшей степени обеспокоены нашим долгим отсутствием, а в России отдано распоряжение всем поморам по мере возможности отыскивать нас и в случае нахождения оказывать посильную помощь[197].
3) Граф Вильчек благополучно вернулся из своего плавания в Ледовитом море. Капитан лично встретился с ним в устье Печоры, находясь на пути в Обдорск.
4) Умер Наполеон[198].
Встреча со шхуной «Николай»
5) Осенью 1872 года в районе островов Баренца, следовательно, недалеко от нас, затерло во льдах и раздавило норвежское промысловое судно. Только четверо из экипажа спаслись в одной из шлюпок, впоследствии потеряли ее и направились пешком по земле на юг. Претерпев ужасные лишения и массу приключений, моряки добрались наконец до самоедских поселений на крайнем севере Урала[199].
, В 6 ч 30 мин пополудни у входа в бухту к нам подошла на веслах лодка с двумя мужчинами – это были русские. Во внутренней бухте, хорошо защищенной, стояли на якоре две шхуны. Мы были … крайне приветливо встречены, но все же с пониманием дела идут туго. Лузина выступает переводчиком. В каюте сильно натоплено. Позже мы пошли на чай к другому русскому, у него было немного водки, какой у нас нет. Рыболовный сезон продолжится еще 14 дней, однако капитан назовет завтра сумму, за которую он сдаст в аренду судно и снимется с якоря. Всюду мир, а английский принц сочетается браком с русской принцессой, это единственные политические сообщения.
Оба корабля, оказавшие нам столь гостеприимный прием, пришли сюда из Архангельской губернии для ловли гольца и охоты на оленя. Их улов был еще невелик, и потому рыбаки намеревались в течение ближайших двух недель пополнить свою добычу и провести с той же целью приблизительно столько же времени на самом юге Новой Земли. Такая программа действий совсем не улыбалась нам. Казалось немыслимым просидеть целый месяц без дела на рыбачьем судне теперь, когда мы вдруг с такой силой и ясностью вспомнили о всех удобствах, какими окружается жизнь в цивилизованных странах. Казалось невозможным оставаться здесь дольше, чем это действительно было необходимо. Поэтому мы предложили капитану Воронину заключить с нами договор, по которому он обязался срочно доставить нас в норвежский порт Вардё. Промышленники должны были таким образом отказаться от будущей добычи, а имеющиеся при них съестные припасы делить с нами. В награду за понесенные убытки мы дали им три наших шлюпки и два ружья; кроме того, промышленникам была гарантирована выдача суммы в 1200 серебряных рублей.
Наконец-то могли мы по-настоящему отдохнуть. Нам нечего было бояться, миновало время постоянного страха перед голодной смертью. Вечером, когда я раскрыл свой дневник, я неожиданно нашел на очередном листке записанные следующие слова: «Будем ли мы спасены в этот день, будем ли мы все еще живы? 15 мая, на борту “Тегеттгофа”».
Эти слова были написаны мною в то время на первом попавшемся листке записной книжки. Удивительно, что спасение наше пришло в тот именно день, когда настала очередь этого листка.
Долго не мог я уснуть, прислушиваясь к доносившемуся со стороны незнакомому говору и механически повторяя непонятные русские слова. Я лежал вместе со своими товарищами в окружении мертвых гольцов, ворочался, но наконец заснул. Засыпая, я чувствовал великое удовлетворение от сознания, что больше не нужно грести. На следующий день капитан Воронин и его верный гарпунер Максим Иванов заставили лейтенанта Вайпрехта и меня перебраться в их каюту. Мы не могли спорить с ними, не зная языка, и отвечали на все их объяснения одним только словом «хорошо». Пришлось подчиниться и перейти в удобное небольшое помещение.