Почти все медведи, не считая тех, что стали нашей добычей уже во время позднейшего санного путешествия, были убиты с корабля или в непосредственном соседстве от него. Это обстоятельство объясняет большую осмотрительность, обнаруживаемую здешними медведями. Подбираясь к кораблю, они избирают окольные пути. Когда, мучимые голодом и любопытством, медведи подходили наконец к судну, их встречал залп выстрелов и дикие крики. Люди бросались в атаку, и медведь, будь он ранен или нет, торопливо убегал. Такое бегство зверя во многих случаях было, несомненно, результатом простой неожиданности. Совсем иначе вели себя медведи во время санного путешествия и вообще во всех тех редких случаях, когда с ними приходилось встречаться наедине. В этих случаях в поведении приближающегося зверя всегда чувствовалось наличие очень определенных намерений.
Многочисленные медвежьи охоты минувшего лета были богаты интересными моментами, и поэтому я считаю необходимым рассказать о них в отдельной главе, избегая таким образом перерывов и повторений в дальнейшем моем повествовании.
Каждое появление медведя вблизи судна вызывало на борту всеобщий переполох. Лишь со временем выработался некоторый стандарт поведения. Охота, однако, никогда не приобретала характера планомерно организованного нападения. Порядок бывал обычно следующий: завидевший зверя вахтенный стучал ногой по палубе, и все, находившиеся внутри судна, спешили по этому знаку наверх, на охоту. Так как только Вайпрехт и я имели собственные ружья, то среди остальных начиналась борьба за обладание семью лучшими винтовками, размещенными в стойке вместе с остальными. С поднятым курком и направленным вперед дулом, дрожа от волнения и страха опоздать, карабкались люди на палубу и ползали здесь в поисках выгодного прикрытия. Медведя подпускали шагов на восемьдесят, после чего кто-нибудь из более метких охотников нажимал курок, а за ним и все остальные. Чаще всего решающим бывал первый выстрел, а стрельба, направленная вслед убегающему медведю, обычно оказывалась бесполезной. Все же редко случалось убить медведя наповал с первого выстрела. Но даже когда медведь был уже мертв, всегда находились недоверчивые люди, старавшиеся всадить в него лишнюю пулю. После этого теплый труп подвергался свежеванию. Легкие и четыре ляжки предназначались для общего стола, язык преподносился доктору, а сердце получал повар. Кровь медведя шла на пользу цинготным больным, позвоночник и ребра бросали собакам. Вредная для здоровья печень выбрасывалась в воду, мозг шел на стол в кают-компанию, а жир отправлялся в специальную бочку.
Охота на медведя
Достойную признания осмотрительность обнаружил медведь, приблизившийся к судну 19 июня всего лишь на триста шагов, а затем два медведя, посетившие нас дня два спустя. Эти оба медведя отнеслись с видимой опаской к шуму, царившему на корабле, и повернули обратно. Несколько горячих охотников бросилось вслед за ними, но животным удалось скрыться. 24 июня один медведь подошел вплотную к судну и был здесь убит. Спустя несколько часов показалась медведица, которую мы решили встретить в трехстах шагах от судна. Она бросилась на лейтенанта Вайпрехта. Он выстрелил и промахнулся. Не останавливаясь, она двинулась дальше и подошла на расстояние пятнадцати шагов. Я стоял за Вайпрехтом, заряжавшим ружье, и ранил медведицу в грудь. Хотя рана, причиненная разрывной пулей, была смертельна, зверь все же поднялся и бросился прочь через глубокий снег и торосы, оставляя за собой широкий кровавый след. Мы побежали за ним, и вскоре нам удалось настигнуть его, так как раненый зверь часто падал в пути. Длина медведицы оказалась равной 2 м 8 см. Длина убитого ранее медведя была только 1 м 75 см.