1 апреля мы вошли около мыса Ганза в новооткрытый пролив, покрытый тяжелым льдом и окрещенный мною Австрийским каналом. По мере приближения к берегу Земли Вильчека мы все больше убеждались, что восхождение на горы Вюллерсторфа не оправдает себя, так как они оказались расположенными на очень далеком расстоянии от берега. К этому времени полуденная широта показала 80°22′ с. ш. Мало что может быть интереснее открытия новых земель! Каждый предмет, встречающийся на пути, возбуждает фантазию. Воображение дополняет то, что видно простым глазом. Утомляют только длительные однообразные переходы через снеговую пустыню. В такие часы груз кажется невыносимо тяжелым, а цель – недостижимой. Чувство жажды все увеличивается, а ко всем бедствиям присоединяется еще и скука. Люди, выступающие в роли упряжных животных, нестерпимо скучают и… выкуривают в короткий срок весь запас табаку.
Так было и на этот раз. Как только мы останавливались для минутного отдыха, каждый старался поскорее набить свою маленькую трубочку. Иногда мы успевали растопить немного льда и полученную воду пили, смешивая ее с ромом[141]. Клотц чувствовал себя сегодня не вполне здоровым и потому выпил свою порцию залпом.
Собаки как-то осовели. Они тащились с поджатыми хвостами и опущенными головами. Обычная старательность их куда-то исчезла.
Вправо от нас чередовались лощины с террасами, местами покрытыми тонким слоем снега. Мы двигались к северу вдоль этого монотонного берега, пробираясь между айсбергами. К вечеру я взобрался на один из них; с вершины его я еще раз убедился в том, что Австрийский канал действительно ведет на север – по крайней мере до мыса Тироль.
Я был еще наверху, как вдруг услышал снизу крик Орела. Он сообщал, что прямо на нас идет медведь. С каннибальской жадностью и нетерпением ждали мы приближения зверя. Мясо его было для нас бесценно, потому что питания консервами всегда очень недостаточно, особенно в условиях такой напряженной работы, как наша. Три выстрела грянули залпом. Медведь остался стоять, будто прикованный к месту. Раздались еще два выстрела, раненый медведь повернулся и потащился прочь. Со всех ног бросились мы вслед за ним и, чтобы сэкономить патроны, прикончили зверя прикладами и длинными ножами. Мы положили на нарты 50 фунтов мяса на место такого же количества мясных консервов, опущенных в расщелину айсберга, под которым разбили палатку. Медвежьи остатки были отданы собакам.
2 апреля (−19°) мы бодро двинулись навстречу сильному северному ветру. Я оставил нарты, чтобы исследовать побережье. Оно было по большей части свободно от снега; среди долерита встречался песчаник, содержащий бурый уголь. Плавника на берегу оказалось очень мало.
Представление наше о действительных размерах Земли Франца-Иосифа стало много определеннее, когда к западу от нас открылся широкий пролив Маркгама[142], окаймленный гористыми берегами. Высокие вершины отделялись друг от друга фьордами и ледниками, живописно раскинувшимися до самого мыса Тироль. Лежащая к востоку Земля Вильчека была покрыта сплошным льдом, прерванным только в части, находящейся против острова Винер-Нейштадт. Два скалистых выступа Земли Вильчека получили название мысов Геллера и Шмарда. Вечером мы достигли 80°42′ с. ш.
3 апреля (−16,6°) мы добрались почти до самого мыса Тироль. Сильнейшая пурга с юга заставила нас после обеда остаться в палатке. Особенно рад был этому Лукинович, который, впрочем, еще утром был уверен, что сегодняшний день великой пятницы будет днем отдыха. Глаза этого человека вечно были обращены к небу, он постоянно говорил о святых и знал наизусть их порядок в календаре. В походе он принадлежал к числу «пожирателей снега» и тащил нарты ленивее других. 4 апреля температура поднялась с −16 до −4°. Вьюга не прекращалась, и снега накопилось в палатке столько, что его пришлось выгребать оттуда лопатами. Лишь после полудня мы могли попытаться продолжать поход. Но уже через час непогода так разыгралась, что идущие в заднем ряду не видели передних. Опять пришлось руководствоваться компасом и пользоваться парусом, установленным на нартах. Мы постоянно сбивались с курса, лавировали между огромными столовыми айсбергами, проскочили мимо мыса Тироль и направились наугад куда-то дальше в неизвестное. Каждую минуту мы рисковали наскочить на берег или попасть в щель или полынью.
141
Как известно, алкоголь обычно поднимает бодрость духа ненадолго, так как за подъемом наступает расслабление. Чтобы избежать этого упадка сил, следует после приема алкоголя немедленно отправляться в путь, а в момент наступления реакции устраивать небольшой отдых. Таким образом легче всего целиком использовать подъем и избежать вредного влияния последующего утомления. Франклин причисляет водку и табак наряду с патронами к необходимейшим предметам снаряжения арктической экспедиции. – Примеч. авт.