В этот же день мы понесли большую потерю: смерть Сумбу. В течение двух долгих мрачных лет Сумбу был для нас чуть ли не единственным источником веселости. Он забавлял нас своей хитростью[143] и задором. Горячий характер Сумбу заставлял его живо реагировать на всякое появление живого существа в этой безграничной пустыне, как было и на этот раз. Сумбу выскочил из постромки, бросившись вслед за пролетевшей чайкой. Он исчез и не вернулся. Мы долго ждали его и звали по имени. След от нарт, несмотря на глубокий снег, быстро занесло. Наш верный спутник, несомненно, погиб после многодневных блужданий от голода или стал жертвой медведя.
Как пропал Сумбу
Около полуночи мы остановились на отдых, но из экономии времени провели ночь почти без сна. Рано утром 5 апреля (−6°) мы снова выступили в поход. Первым вышел из палатки Клотц – для того, чтобы, как он выражался, «запрягать скотину». Он сообщил, что погода неплохая, но что впереди нас раскинулся какой-то высокий берег. Испуганные этим, мы вышли вслед за ним на воздух и убедились, что, по счастью, Клотц ошибся: земля (Земля Зичи) лежала к западу от нас, а не к северу, тогда как справа виднелась Земля Вильчека, отклонявшаяся все больше к северо-востоку.
Мы направились дальше по снежной равнине, над которой возвышались освещенный солнцем мыс Пасхи (81°1′) и мыс Гельвальда. При переходе восемьдесят первого градуса на нартах был поднят флаг.
Во время похода к нам подбежал медведь. Он шел издалека и очень спешил. С расстояния сорока шагов медведь был убит тремя пулями, угодившими ему в голову. Несколько часов спустя мы заметили медведицу. Она была в четырехстах шагах от нас и энергично рылась в снегу. Мы спокойно прошли мимо. Наши ожидания оправдались: медведица почуяла нас, вдруг повернулась, выпрямилась и понюхала воздух. Затем направилась в нашу сторону. Перед дулами трех заряженных ружей она еще немного повалялась в снегу и почесала себе мордой живот, не проявляя никаких признаков стеснения. С расстояния пятидесяти шагов ее поразила пуля, и медведица упала замертво. Мы обследовали то место, где медведица еще совсем недавно возилась в снегу, ожидая найти там остатки Сумбу, но обнаружили полусъеденный труп тюленя. Рядом с ним во льду оказалась отдушина. Медведь перехитрил тюленя и поймал его, по всей вероятности подкараулив во время сна.
Тяжело нагрузили мы нарты свежей медвежатиной, ставшей теперь для нас главной пищей. Мы ели ее в сыром и вареном виде. Недостаточно проваренное мясо старых медведей было хуже сырого. Оно могло считаться лакомством разве только для чаек.
Охота на медведя
В последние дни была большая сырость, вследствие чего наша брезентовая обувь, рассчитанная на мороз, совсем размякла. Кроме того, многие из нас успели ее стоптать. Наутро все сапоги оказывались совершенно замерзшими. Перед одеванием нам приходилось их долго оттаивать на огне спиртовой кухни. Скосившийся каблук приходилось исправлять с помощью молотка почти на каждой остановке. Суссих успел смастерить себе из парусины новую пару сапог.
Подобно сапогам наша одежда тоже совершенно промокла. При малейшем падении температуры она затвердевала и корежилась. Меньше всего при таких переменах температуры страдал я, так как моя пуховая одежда не пропускала влаги.
Труднее всего тянуть нарты, когда снег при температуре, близкой к точке таяния, комьями пристает к полозьям. На этот раз мы совсем выбивались из сил и все-таки продвигались вперед очень медленно.
Было душно. Весь небосвод затянуло темными, похожими на грозовые, тучами. Только на гордые вершины конических гор острова Кейна падал сноп ярких солнечных лучей. Сильные шквалы, снег и полное безветрие поминутно сменяли друг друга. Только успели мы расположиться лагерем, как снова посветлело. Открылся вид на два белых холма – острова Беккера и эрцгерцога Райнера – и на широкий пролив Бака по ту сторону от мыса Гельвальда. Путь наш к северу пролегал по системе этих проливов.
6 апреля, в пасхальный понедельник (от −7 до −15°) мы направились к восточному из этих двух островов. Видимость в этот день заметно ухудшилась, так что даже с расстояния в сто шагов мы едва различали его. Затем поднялись на покрытое ледником плато острова. Полные напряженного ожидания, мы достигли его вершины. К северу от нас раскинулась печальная пустыня. Никогда не видел я нигде в Арктике более безотрадной картины. Среди ледяной равнины виднелись отдельные острова, казавшиеся сегментами большого белого круга. Ледяной покров моря переходил на некотором отдалении в хаотическое скопление глыб, торосов и айсбергов. Только одно обстоятельство радовало нас: Австрийский канал сохранял свое северное направление.
143
В первый раз, когда Сумбу запрягли в пустые нарты, он еле тащился. Поняв, что вилянием хвоста все равно не добиться свободы, он потянул нарты, но на первом же бугорке остановился. Сумбу не хотел показывать свою действительную силу из боязни, что на нарты могут еще, чего доброго, положить груз. Но беднягу перехитрили – перед ним положили кусок мяса, и Сумбу потянулся к нему вместе с нартами, как только вообразил себя в одиночестве. – Примеч. авт.