Это были люди, оставленные при палатке. Нескольких слов было достаточно, чтобы заставить их отвязать большой канат и приготовить длинную штангу. Моя просьба зря не скулить была уважена. Я бросился к керосиновой кухне и натопил немножко снега, чтобы утолить свою ужасающую жажду. Потом все мы – Галлер, Суссих, Лукинович и я – поспешили обратно к леднику Миддендорфа.
Экспедиция наша совсем разложилась. Палатка и провизия остались без охраны; люди, собаки и снаряжение были рассеяны на огромном пустынном пространстве. Два с половиной часа потратили мы на обратный путь. Страх за судьбу Заниновича окрылял меня, и мои спутники едва поспевали за мной. Я останавливался, в то время как они подкрепляли себя каплей рома. В самом начале дороги мы повстречали Орела, много дальше – Клотца. Оба они направлялись к мысу Шрёттера, но первый из них должен был сразу же повернуть обратно, а второй намеревался там остаться.
Достигнув области айсбергов, я подобрал часть за частью всю свою одежду. Перед подъемом на ледник все мы привязались к канату. Я шел впереди. Сердце у меня щемило при приближении к месту катастрофы. С того момента прошло четыре с половиной часа, за которые было пройдено три немецких мили.
Черная пропасть зияла перед нами. Ни звука снизу. Я лег на край и закричал. Сначала – тишина, потом я услышал скуление собаки и вслед затем какие-то непонятные слова. Моментально спустился на веревке Галлер. Он нашел Заниновича еще живым, но совсем окоченевшим. Бедняга стоял на узком выступе ледяной стены на глубине 40 футов.
Галлер спешно освободился от каната и привязал к нему Заниновича. С большим трудом вытащили мы его наверх.
Он был в состоянии оцепенения и не мог говорить. Мы встретили его с шумной радостью и дали ему немножко рома, чтобы разогреть замерзшее тело. Занинович показал прекрасный пример чувства долга и дисциплинированности, потому что первые слова матроса, спасенного от жуткой смерти, состояли не в жалобе, а в благодарности за помощь и в просьбе простить ему, что он позволил себе, чтобы немного согреться, воспользоваться некоторым количеством рома из скатившегося к нему бочонка.
Затем настала очередь собак. Каким-то непонятным образом умные животные освободились из своих ошейников и из висячего положения и с удивительной ловкостью перепрыгнули на узкий выступ, где стоял Занинович. Галлер нашел всех троих тесно прижавшимися друг к другу. Порази- тельно было их легкое отношение к очевидной опасности, а может быть еще удивительнее огромное доверие к нам, так как, по словам Заниновича, собаки все это время спокойно спали, и сам он очень боялся случайно толкнуть их, чтобы не сбросить в зияющую пропасть.
Галлер привязывал собак к канату. С не меньшим напряжением тащили мы каждую из них и поднимали на поверхность ледника. Свою радость по поводу спасения собаки выражали тем, что сначала основательно валялись в снегу, а потом подбегали к нам и лизали руки.
Затем мы подняли Галлера на десять футов выше, чтобы он разрезал веревки, которыми был привязан груз к нартам. По очереди вытаскивали мы наружу предмет за предметом. В этой работе принимали участие все, включая Орела, который только что прибыл. Только к 10 ч вечера мы извлекли весь груз на поверхность ледника, за исключением некоторых менее ценных предметов, обрушившихся в пропасть.
В полночь мы оставили ледник и область айсбергов и вскоре добрались до мыса Габермана. Здесь мы легли и уснули в обществе собак. Ночь провели в высшей степени неспокойную. Торос настойчиво совал мне мохнатые лапы, похожие на щетинистые кисти, прямо в лицо.
Утром 11 апреля (−13,5°) мы поднялись очень рано, мучимые страшной жаждой. Нам казалось, что целого ручья воды едва ли хватило бы, чтобы утолить ее. Галлер, Суссих и Лукинович покинули нас еще ночью и ушли на мыс Шрётттера. Перед уходом Галлер убедительно просил меня возвращаться возможно скорее; последнее происшествие, видимо, очень обеспокоило людей.