Арктический воздух не содержит в себе даже в суровые зимние морозы ничего вредного для здоровья. Только охота на медведя, особенно при ветре, требует большой осторожности. Выскакивать из теплой каюты в возбужденном состоянии на мороз, да еще бежать против ветра – крайне опасно для здоровья. Поэтому необходимо соблюдать большую заботливость при одевании. Чрезвычайно способствует сохранению здоровья в арктических экспедициях купание – по той причине, что иначе кожа лишается необходимого раздражения. Но неуверенность нашего положения превращала пользование баней в очень относительное удовольствие. Я вспоминаю несколько случаев, когда кто-нибудь из нас, купаясь в дюймовом слое тепловатой воды, вдруг выскакивал из холодной, темной бани, перепуганный неожиданным сжатием льда. Нам пришлось отказаться от купания, так как оно стало источником сырости в помещениях.
Для чужого человека, посетившего нас в эту зиму, наиболее интересным был бы осмотр помещения команды. Жизнь в тесном кубрике походила на жизнь в улье. Ежедневно в 5 ч вечера вся команда шла на прогулку, которая продолжалось до 6 ч. Остальное время проходило в учении, вахтах, работах на борту и ничегонеделании. Наш запас славянских книг был, к сожалению, не очень велик, кроме того, не все из команды умели читать. Для этих людей была очень характерна свойственная всем южанам безобидная шумливость. Мне кажется, что некоторые из наших людей в течение всей экспедиции не умолкали ни на минуту.
Итак, посетим нашу команду. Я приведу выписку из моего дневника:
«Мимо наполненной паром кухни мы проходим в кубрик. В тесном помещении живут восемнадцать человек.
Вот группа далматинцев. Эти люди одинаково сильны всюду: и здесь, и в тропиках, и в морском сражении; они умеют переносить всякие тяготы своей бедной жизни, не дающей им почти никакой награды. Для южан жизнь среди тьмы и морозов была первым тяжелым испытанием; ужасы удесятерялись фантазией при отсутствии знаний. Действительно, нелегко было проводить почти все ночи без сна в наблюдениях за движением льда или просиживать долгую полярную ночь изо дня в день без настоящей умственной работы и все же не погибнуть, а усердно, подобно остальным, стремиться к общей победе, несмотря на отсутствие образования и выгоды. Что же больше можно сказать в похвалу им?
Тогда как матросы на “Германии” спали по двое на одной койке[61], у нас на “Тегеттгофе” каждый имеет отдельную. Койки расположены в два ряда. Только боцман Лузина и гарпунер Карлсен, обогнувший в свое время Шпицберген и Новую Землю, занимают отдельные помещения.
Оживленный говор большого количества южан напоминает громыханье колес. Настоящая вавилонская башня! Лузина разговаривает по-итальянски с обитателями офицерской каюты, по-английски – с Карлсеном, по-французски – с доктором Кепесом и по-славянски – с командой. Карлсен изобрел для разговоров со “славонцами”, как он называет наших людей, наречие, состоящее из смеси норвежского, английского, немецкого, итальянского и славянского. Команда разговаривает между собой, исключая двух итальянцев, по-славянски, а на службе – по-итальянски. Ораш – повар – является духовным главой небольшой немецкой колонии. Сердце его более совершенно, чем его искусство. Охотнее всего он предоставляет работу самой плите. К этой же колонии принадлежит Поспишилл, родом из Моравии.
Теперь обратимся к господствующему племени, к славянам. Вот Лукинович, вечный коллекционер всякого хлама, считающий сокровищем гвозди, пустые бутылки и фитили. Всем этим он наполняет свой мешок, который ему все равно придется оставить, если мы распрощаемся с судном. Вот замечательные певцы – Марола, наш стюард, и Фаллезих, работавший на постройке Суэцкого канала. Дальше Вечерина и ревностный Пальмих со свирепым взглядом, веселые гиганты Суссих и Катаринич и, наконец, Скарпа, отличающийся любовью к отдыху от будущего утомления. За ними идут философы Латкович и Леттис, затем Стиглих, убежденный проповедник пассивного послушания и “недопустимости сопротивления”, Занинович, пастух Галлер и вечно пророчествующий Клотц. Пятеро из этих мужчин оставили дома своих жен.
Эллин Карлсен
Пророк Клотц, хотя не самый полезный член этого небольшого общества, но зато, несомненно, наиболее интересный. Его украшает возвышенное спокойствие, достойное евангелиста. Клотц крупнее, чем был Андреас Гофер[62], и так же, как и тот, носит большую черную бороду. Клотц комичен своей невозмутимостью. Его натура такова, что он должен был бы погибнуть от голода везде, кроме своего родного Тироля. Там он был охотником, проводником, собирателем камней и одиноким мечтателем. Жизнь его была полна не только впечатлений, накопленных во время блужданий по горам, но и обыкновенного безделья. У себя дома он был известен как исключительно смелый альпинист. На судне он полезен своей ловкостью в лазании по вантам. Кроме того, на родине Клотц пользовался славой врача. Он носил больным пастухам целебные напитки. От этого занятия он и здесь не отказался. Обязанности надсмотрщика над ружьями, охотника и погонщика собак разделяет с Клотцем Галлер. Он был моим спутником еще во время работ по съемке Ортлеровских и Адамелло-Альп».
62
Известный борец за свободу тирольского народа, вождь восставших против австрийского гнета. Национальный герой тирольцев. – Примеч. пер.