Самое популярное лакомство на планете — эго, наверное, мороженое. Сегодня производство мороженого в России — это мощная индустрия, а сам продукт — один из самых популярных. Мороженое в России любят, но, как ни странно, едят его значительно меньше, чем в странах Европы и США. В нашей стране потребление мороженого на душу населения в год составляет 2-3 килограмма, а в Америке — 12-15 килограммов. Российские хладокомбинаты ежегодно выпускают около 340 тысяч тонн мороженого при потенциальной мощности 700 — 800 тысяч тонн, то есть производственные мощности отечественных хладокомбинатов используются всего на 45 процентов.
Недавно в девятнадцати европейских странах, включая Россию, социологи провели исследование на предмет честности. Четырем тысячам человек задали 12 вопросов, касающихся нарушений общественного порядка, законов и морали.
Оказалось, что чаще всего обманывают государство и его органы британцы. 70 процентов населения постоянно нарушает правила дорожного движения, а именно скоростной режим на автомагистралях, порядок парковки, если этого не видит, конечно, инспектор, две трети ездят на пригородных поездах без билетов. В среднем по Европе так ездит каждый второй, а в России — четверо из пяти. Почти половина британцев не прочь утаить от налоговиков свои доходы. И это при том, что английские законы и общественная мораль, как известно, довольно строгие.
Недавно, выступая с докладом, Ютта Лимбах, президент германского Института имени Гете, рассказала один "симптоматичный", по ее словам, анекдот. Когда ее пригласили участвовать в одной конференции в Берлине, то спросили, будет она читать доклад на английском или на немецком. Странный вопрос для президента Института имени Гете, который, казалось бы, должен от имени поэта культивировать немецкий язык во всем мире. Естественно, на немецком, тем более в родной стране.
Однако теперь все признают, что немецкий язык утратил свое былое международное значение, которое имел вплоть до 30-х годов XX века. Даже в науке он не играет той роли, что была у него раньше: англицизмы уже давно проникли в лексику немецкого языка, а в некоторых областях на их долю даже приходится большинство терминов. И все же среди пяти тысяч языков нашей планеты немецкий язык по-прежнему один из "величайших". Для 90 миллионов человек немецкий язык — родной. На немецком говорят 24 процента граждан ЕС. Еще 50 миллионов хорошо владеют немецким, а 30 миллионов изучают его как иностранный.
В США и России. Так считают специалисты американской организации Pew Research Center, известной во всем мире своими исследованиями межнациональных отношений. Убежденные в том, что расизм — это не только избиения и надписи на стенах, но и искренняя уверенность в том, что главная отличительная особенность человека — цвет кожи или язык, исследователи решили выяснить, насколько чужими люди считают тех, кто не похож на них. В России таких оказалось чуть больше четверти. В США и того меньше.
Знаменитая Эйфелева башня — лицо Парижа— после Второй мировой войны взяла на себя функции телепередатчика. И тогда вслед за башней Эйфеля во многих странах стали появляться башни высотой в несколько сот метров.
Пальму первенства в 1975 году захватила канадская CNT (Canadian National Tower) высотой 553,5 метра. Второе место до сих пор остается за московской Останкинской башней (540 метров), построенной в 1965 году, третье — за величественной шанхайской (468 метров). Далее следуют телебашни в Куала-Лумпуре (421), Ташкенте (375), Берлине (365), Лас-Вегасе (350), Токио (333), Париже (320), Сиднее (304). В 1990-е годы "высотки" появляются, как правило, в развивающихся странах, в Европе и Америке многие телебашни из действующих превратились в уникальные архитектурные символы.
Екатерина Белоусова
Родины
Ну какой родильный обряд в наши-то дни! Обряд — это из обихода "человека архетипического", у которого представления о мире и о том, как в нем все взаимосвязано, совершенно не такие, как у человека современного, вроде нас с вами. Современный человек мыслит рационально, и мерило истинности его представлений — эксперимент. И вообще родами теперь занимается медицина, у нее, как у каждой специальной области, своя система описания мира, которая не имеет ничего общего с языком ритуала; мир теперь постигается, а не "заучивается наизусть", как прежде.
Вообще-то современная система представлений, с точки зрения культурной относительности, не лучше и не хуже прежней, и современное научное знание ни в коей мере не истина в последней инстанции. В конце концов, это всего лишь одна из возможных точек зрения. Интереснее другое: представления о беременности и родах реальных современных медиков столь же сильно отличаются от того, что написано в специальной литературе по акушерству, перинатологии, неонатологии, сколь и от представлений профанов, не искушенных в тонкостях медицинского знания.
Как ни парадоксально на первый взгляд, в поведении и рожениц, и врачей, медсестер, санитарок родильных отделений можно увидеть признаки — отдаленные, но достаточно ясные, обряда родин в традиционной культуре.
Женщины часто рассказывают об унижениях и оскорблениях, которые им пришлось претерпеть в роддомах: "Совершенно, конечно, они не заботятся и хамят, и вообще могут сказать типа того, что "не нравится — можешь рожать под забором", и это я слышала сама лично по отношению к себе". Сами они объясняют это усталостью сестер, санитарок, врачей при низкой зарплате. "Отношение медперсонала, как везде у нас, — говорит одна из наших собеседниц. — Их тоже можно понять: они уже тоже озверевшие, как все, по-моему, в нашей стране <...> Все это, конечно, от зарплаты зависит, от условий, в которых люди работают". Однако вряд ли такое объяснение достаточно: маленькая зарплата и большая нагрузка, как правило, у всех "бюджетников", но ведут себя в этой ситуации люди по-разному. И только в родильных отделениях повсюду, от глухих деревень до самых современных столичных клиник, повторяется одно и то же: все, от нянечки до врача, с редким единодушием начинают всячески третировать только что поступившую в отделение беременную женщину.
Ситуация несколько прояснится, если мы вспомним о том, что роды традиционно относят к переходным обрядам. Суть их заключается в повышении социального статуса иницианта. Для этого он должен символически умереть и затем вновь родиться. Путь к повышению статуса лежит через пустыню бесстатусности: "Чтобы подняться вверх по статусной лестнице, человек должен спуститься ниже статусной лестницы" (Тэрнер).
В "обычной" жизни беременная женшина обладает достаточно высоким социальным статусом, она уже в большой мере "состоялась": вышла замуж, овладела профессией, достигла некоторого материального благополучия, и главное — она уже практически мать. Но в ритуале ее статус волшебным образом невероятно снижается. Ей предписывается пассивность и беспрекословное послушание, покорное принятие нападок, ругани и оскорблений. Все это полностью соответствует традиционному поведению инициантов в описании Тэрнера: "Их поведение обычно пассивное или униженное; они должны беспрекословно подчиняться своим наставникам и принимать без жалоб несправедливое наказание". И это обстоятельство нисколько не мешает тому, чтобы быть одним из главных действующих лиц ритуала: это специфика роли. Главный герой в ритуале играет пассивную роль: "Обряд совершается над ним, ему жестко предписывается недеяние; женщина в родах становится бессловесным пассивным телом..." (Власкина). Западные и русские феминистки возмущаются бездействием женщины в родах: ей не дают действовать, отвечать за свои поступки, играть по своему сценарию. Но это оказывается невозможным при столкновении с огромной силой традиции. Тут бездействие — не просто отсутствие действия, а значимый элемент обряда. Женщина становится податливым материалом в руках посвятителен, из которого в ходе ритуала сделают то, что надо ("У подобных испытаний есть социальный смысл низведения неофитов до уровня своего рода человеческой prima materia, лишенной специфической формы..." (Тэрнер).