В конце XVI [ века Франция была образцом для других европейских держав: безграничная и неоспоримая власть короля, послушная знать, покорный народ. Впоследствии авторы исторических романов выделяли эту эпоху, время интриг и запутанных любовных приключений. Все представляли придворную жизнь королевской Франции как бесконечный и расточительный праздник.
В 1939 году, перед началом мировой войны, известный немецкий социолог Норберт Элиас закончил подробный и обобщающий труд "О процессе цивилизации", где были представлены неожиданные выводы о роли придворного общества и самого Людовика XIV в истории европейской культуры. После падения нацистской диктатуры исследования Элиаса получили широкую известность: на взгляд немецкого социолога, придворное общество позволяет понять, как возникает "позиция единоличного властного господства", а все помнили, с каким восторгом в Германии приветствовали Гитлера. Главная проблема, по мнению Элиаса, определить, как повседневная культура: сумма взглядов, обычаев привычек, ритуалов — заставляет повиноваться, сгибаться в поклоне, создает особый тип отношения людей к власти. Многочисленные факты, которые традиционно признавались незначительными ("фоновыми"), могут стать главными "инструментами" властного господства.
Рене Антуан Уасс. Людовик XIV на коне
Укрепляя свою власть, Людовик XIV использовал старинный образец "патримониальной монархии", когда правитель устанавливает политическую власть в стране по образцу патриархальной большой семьи. "Король-солнце" переехал из Парижа и устроил новый центр королевской власти, огромный "дом короля", дворец в Версале. Современники признали поступок короля мудрым и правильным. В XVIII веке авторы знаменитой "Энциклопедии", просвещенные и либеральные, писали в ней, что король постарался привлечь ко двору знатных дворян, которые привыкли находиться в отдалении от Парижа, среди "народа, привыкшего им повиноваться".
Художники любят изображать дворцы и парки Версаля пустынными, но в XVII веке это было место шумное, перенаселенное. Один из придворных вспоминал, что за десять лет ни разу не ночевал вне королевского дворца и за сорок лет только несколько раз бывал в Париже. Герцог Сен-Симон, автор знаменитых мемуаров, писал: "Король следил не только за тем, чтобы знать собиралась при дворе, он требовал этого и от мелкого дворянства. Во время "посещений", во время обеда он всегда замечал каждого. Он был недоволен знатными, которые не все время проводили при дворе, еще больше теми, кто появлялся при дворе редко, а в полной немилости были те, кто никогда при дворе не показывался. Когда кто-нибудь из них что-то просил, желал, король произносил: "Я его не знаю!" Приговор был окончательным". "Король не запрещал поездки дворян в их имения, но здесь следовало проявлять умеренность и осторожность" — объяснял Сен-Симон.
Постоянное пребывание при дворе множества дворян позволяло собрать всех, кто мог проявить строптивость и даже возглавить мятеж. Но со временем политика усмирения переросла в политику утверждения деспотической власти. Был определен убедительный порядок доказательства, что король резко возвышается над дворянами. Это вполне отвечало культурным традициям французской знати.
Для дворян Франции XVII века представление о равенстве людей было странным, просто не понятным. В доме дворянина существовали только господа и слуги. Между ними возникали иногда доверительные отношения, но их социальные роли были определены с рождения раз и навсегда. Авторы "Энциклопедии" в духе нового времени решили назвать слуг "свободными людьми", но тут же согласились, что старый обычай более жестоко наказывать слуг за кражу оправдан. Это наказание за "злоупотребление доверием".
Утренние "посещения" короля были зеркальным отражением обычаев того времени: вельможи (доверенные слуги) в доме господина ожидают его пробуждения и готовы выполнить поручения. Если господин выделял их особо, они были допущены к утреннему туалету.
Обычай этот король повторял каждый день. Не следует удивляться, что его видели в ночном белье: не было тогда буржуазной стыдливости, и знатные особы разговаривали со слугами, не стесняя себя ничем.
Все поступки и жесты короля полностью отвечали всем образцам культурной традиции. Как и фаворитки короля, которые никого не удивляли: семейные добродетели были в почете только в быту буржуазии. Кроме всего, выбор любовницы короля осложнял интригу, усиливал многочисленные склоки и взаимные упреки придворных.
Власть всегда окружена символами престижа и потоками привилегий. Абсолютная власть в этом занятии превосходит иные формы властных отношений: правитель устраняет личную инициативу и все необходимое распределяет сам.
По наблюдению Элиаса, Людовик XIV был человеком целеустремленным и дисциплинированным: он согласовывал все свои поступки и склонности, чтобы расширить и укрепить свою власть. Надо отдать ему должное: "ремесло короля" — "трудное дело", это служение идее, а не удовлетворение личных прихотей. (Ошибаются авторы исторических романов, подробно расписывая всевозможные приключения "короля-солнце".) "Необходима ловкость канатоходца, что бы при всех искушениях так направлять свои шаги, чтобы власть, имеющаяся в распоряжении монарха, не уменьшалась". Это слова Элиаса.
Власть всегда окружена символами престижа и потоками привилегий. Абсолютная власть в этом занятии превосходит иные формы властных отношений: правитель устраняет личную инициативу и все необходимое распределяет сам.
Придворный этикет, многочисленные церемонии, которые день за днем повторялись в Версале, устанавливали сложную систему различий между придворными, которые постоянно менялись и уточнялись. Присутствие при утреннем туалете, приглашение на охоту, участие в про!улке — все это позволяло королю в безукоризненно любезной форме, без шума и угроз, определять и изменять позиции придворных. Насколько сложным был "театр придворной жизни", показывает отрывок из мемуаров Сен-Симона. Он решил оставить военную службу, которую не переносил, хотя знал, что король не любит подобные вольности. Сен-Симон ожидал проявлений немилости.
Он был допущен к "вечернему посещению", церемонии столь же сложной, размеренной и значимой, как и утреннее облачение в штаны и туфли. Избранник короля держал канделябр с горящими свечами. Это был знак особой милости, доступной только родовитым дворянам и очень редко людям незнатным. Совершенно неожиданно на сей раз выбор короля пал на Сен-Симона: "Король был так обижен на меня, что не хотел, чтобы все это заметили". После этого три года король не замечал Сен-Симона.
Гиацинт Риго. Людовик XIV. Лувр, Париж
Никто во Франции не мог построить и содержать дворец, который по великолепию и затратам можно было сравнить с домом короля. В социологии есть понятие "статусное потребление", когда деньги тратят попусту, ради престижа. Расточительная роскошь Версаля была необходима для утверждения неограниченной власти. Вечерние фейерверки, музыка балета, огни свечей и факелов, звон тяжелых ножей и вилок, запахи огромных кухонных помещений сопровождали триумф королевской власти. Людовик XIV тратил деньги безоглядно.
Версаль был главным центром перераспределения финансовых ресурсов страны. Близость к власти в условиях неограниченного правления можно назвать самым прибыльным занятием. Король будто бы наблюдал, как истощаются кошельки придворных, и ожидал, когда тот или иной вельможа признается, что он подошел к порогу бедности. Тогда он мог предложить "пенсию", доходную придворную должность или иной способ сохранения достойного для дворянина образа жизни. Разумеется, при этом внимательно учитывалось место дворянина в придворной иерархии. В политической социологии власть иногда определяют как способность "превращать определенные ресурсы во влияние в рамках системы взаимоотношения людей". Людовик XIV, уверен, оценил бы смысл этой фразы, но прибавил: "Слабая власть раздает всем, кто просит, сильная сама находит людей, достойных внимания".