Смерть. Никогда. Был и нет. А какой был! Лучший. Из всех, кого только можно представить. Мужчина — мечта всей ее жизни. Ее половинка, ее зеркало. Лопнул, как пузырь во рту жмурика.
Наталья бросила на его ящик несколько истерических писем, потом — как оборвало ее, будто на полуслове. Это показалось Серому странным.
Через неделю он уже сам нещадно затосковал. Зачем убил Тараса? Прикинулся мертвым, словно жук-притворяшка. Мог бы еще тянуть и тянуть это общение, ведь перелом шейки бедра — можно было развить хоть на полгода… Он стал жалеть и Влада, чье лицо взял, и этого несчастного Тараса, неведомого какого-то человека, который активничал в инете несколько лет назад, затем пропал… Никогда он так не мучился, даже когда убивал по-настоящему, собственными руками. Хотя бы того сантехника, с которым она вошла в примитивную связь, словно замужняя домохозяйка.
И почему-то он постоянно возвращался к образу доктора Бурышева: что-то не давало ему покоя. И вдруг он вспомнил. Вспомнил так, что, казалось, каждый его внутренний орган завибрировал — от мысли, которая стукнула его внезапно, будто соперник не рассчитал удара и вместо тренировочного провел боевой.
Два года назад. Он застрял в пробке, и кто-то окликнул его. Это был Бурышев, его белый «Ситроен» стоял рядом. Они вырулили на обочину, вышли и схлопнулись ладонями. Много лет не виделись. У Серого было паршивое настроение после не совсем удачной сделки. Вдруг захотелось выпить со старым боевым соратником. Они изрядно наклюкались, поэтому и разговор осел на самом дне памяти.
Сейчас выскочил на поверхность, как поплавок, замаячил: Серый вспомнил все до последнего слова.
Бурышев работал в каком-то странном частном институте, о предмете своем говорил поначалу туманно, намекая на секрет фирмы и даже особую миссию… После того как Серый проводил его в туалет, где соратника вывернуло наизнанку, он в двух словах выдал и секрет, и миссию.
Бурышев занимался опытами по пересадке сознания. Не только крысы, но кошки, собаки, даже одна обезьянка успешно смогли отделиться от своих тел и погостить в телах других существ своего вида.
— Сознание, понимаешь ли, — говорил он, почему-то подражая первому президенту России, — это всего лишь записель… То есть — запись чисел в клетках. Я имею в виду клетки — живые. Но ничто не мешает записать его и в другие клетки. Такие, как в школьной тетрадке. Долгое время считалось, что импульсы эти хранятся в нейронах головного мозга. Но на самом деле — не там.
— А где? — спросил Серый безо всякого интереса.
— В клетках спинного мозга! Костного мозга! Во всех клетках, если честно говорить!
— Ты только не ори, а то головой в унитаз суну, чтоб протрезвел, — мрачно произнес Серый.
— Не надо! — сказал Бурышев. — Но сознание… — он поднял палец над заблеванной раковиной, — сидит, как мы поняли, во всех клетках тела. Даже в костной ткани. Именно поэтому и возникают фантомные ощущения. Ты знаешь, что такое фантомные ощущения?
— Ну, знаю, — сказал Серый, Пытаясь выровнять тело соратника, начавшее клониться в сторону кабинок с унитазами.
Но Бурышеву, похоже, послышался другой ответ, и он принялся объяснять:
— Это когда человек, который потерял ногу, чувствует ее. Он даже уверен, что у него есть нога, пытается встать и падает. Точно, как я сегодня! Ну вот. Природа фантомных ощущений объяснялась неверно. Будто бы мозг, головной мозг, хранит некую память о ноге. На самом деле — все наоборот. Это нога хранит память о мозге.
— Не понимаю. Каким образом все это имеет отношение к пересадке сознания?
— Процесс архисложный, но если объяснять на пальцах, очень все просто. Можно сканировать тело пациента, каждую его клетку, и записать это в цифре. В клетки тетрадные! То есть команда «эдит кат» — вырезать. Затем сделать то же самое с другим пациентом. И вставить все, принадлежащее одному телу, в другое, понимаешь? «Эдит пэйст», значит, команда.
Конечная цель этого небольшого частного НИИ была вполне земной, коммерческой. За некую сумму, ошеломительную даже для миллионера, гендиректор ООО предлагал клиентам бессмертие.
Серый позвонил Бурышеву и без предисловий спросил: как дела с его научными разработками.
— Никак, — сказал соратник. — Клиника закрылась, финансирование прекратили.
— Вся эта пересадка сознания оказалась фуфлом?
— Это они так думали. Опыты над животными показались им неубедительными, хотя…
— Давай-ка сейчас встретимся, и ты мне все это подробнее расскажешь.
Через час они сидели в ресторане на Балчуге, и Бурышев продолжал свои ученые жалобы:
— Мне было все очевидно, а инвесторам — нет. Крысам я прививал определенные навыки в традиционном лабиринте. Одна крыса научится проходить лабиринт, я ее сканирую, переношу все ее сущность в другую, девственную крысу. И та тоже начинает проходить лабиринт. Более того. Если крысе, которая уже имеет навыки, привить сущность неумелой, то и она разучится. Ясно как репа. Опыты получались. То же самое с кошками и даже обезьяной, но это было сложнее и требовало более серьезной аппаратуры. В итоге инвесторы заявили, что все это слишком дорого и долго. Плюс один из них в православие ударился, вообще от идеи отошел. А двое других победнее этого. В итоге все развалилось.
— Ясно. А с человеком ты пробовал?
— Нет еще. Как раз только подошел к этому, уже начал искать добровольцев, и все закончилось.
— Наработки остались?
— Разумеется. А тебе на что? Неужто хочешь сфинансировать?
— Да. И добровольцев тебе предоставлю.
Эти слова поимели на Бурышева такое сильное действие, что он поднялся с места и протянул Серому обе руки. Тот нехотя дал ему свою, для страстного облепляющего пожатия.
— Спасибо, друг мой! Великое тебе спасибо.
Серый все же выдернул руку.
— Садись. Я не бескорыстен, замечу для начала. Но об этом после. Как скоро ты начнешь работать?
— Да хоть сегодня. У меня сейчас кабинет в одном санатории в Черкизово. Мне нужны два мощных компьютера и один компьютер-сервер. Как только бабки будут, куплю и привезу туда. Позвоню коллегам…
— А можно обойтись без коллег?
— Можно. Только с ними дело быстрее пойдет.
— Ты ж ведь и не знаешь, какое дело… Ладно. Расскажу тебе все.
Не торопясь, посасывая пиво, он выложил Бурышеву свою историю и посвятил в свои намерения. Когда закончил, соратник довольно долго молчал.
— Ну и что? — с раздражением спросил Серый. — Что скажешь-то?
— Ты меня ошеломил. Признаться, я и представить не мог, что ты скрываешь такие сильные чувства. А ведь казался совершенно непрошибаемым, орлом таким.
— Я и есть орел. Только вот орлицы мне всю жизнь не хватало.
— Ну, за твою часть операции я, конечно, спокоен.
— Безусловно. Этого парня доставят в Москву. Я его размещу на какой-нибудь квартире. Будет жить, как в масле кататься. Вопрос: что он сам почувствует при пересадках, что будет помнить?
— Не думаю, что он будет что-то помнить. Сны, может быть, какие.
— Просто ляжет на кушетку, заснет и встанет?
— Даже не так. Возможно, он не будет помнить несколько предыдущих и последующих часов. Возможно, он вообще ничего не заметит. Просто как потерял сознание и очнулся. Потерял у себя на квартире и очнулся — там же. Обморок такой.
— Ты в этом уверен?
— Почти. Дело в том, что крыса теряла некоторые навыки, приобретенные ею незадолго до эксперимента.
— Ну что ж, — Серый встал и махнул официанту. Бурышеву сказал: — Скинь мне номер своего счета. Сейчас же пошлю тебе аванс.
Серого не волновало, что благодаря усилиям Бурышева и его подельщиков сильные мира сего теперь получат возможность жить вечно, меняя свои износившиеся тела на более крепкие. Его сердце забилось так, будто он уже владел Натальей, ритмично извлекая из нее крик, как музыку из дорогой скрипки.
План созрел мгновенно. Надо вытащить Влада из Казани в Москву. Все будет выглядеть довольно прозаично: и Серому, и Владу проведут сканирование, что займет несколько десятков минут и будет связано со шлемом, датчиками, всякими другими совершенно не важными деталями. Серому придется полежать в клинике, в состоянии, сходном с комой, в то время как на ноги встанет крепкое, мускулистое тело Влада, наполненное, впрочем, уже другим разумом. Где будет в это время сам Влад, вернее, его сознание? Да просто-напросто на хард-дисках мощного компьютера НИИ. В клетках.