19/31 мая 1897. Понедельник.
Было последовательно двое русских: 1. молодой человек из торгового дома в Владивостоке, приехавший лечиться от глухоты: дал ему руководителя Ивана Акимовича Кавамото и отправил к ушному доктору–соседу; сей принял большое участие в больном и обещал в два месяца вылечить; сам он учился девять лет в Германии, где познакомился с многими русскими, и так далее; 2. слепец Антон Антонович, поляк; приглашен массажистом в французский госпиталь в Иокохаме, где и благоденствует; говорил, между прочим, что изобретен инструмент, посредством которого слепой может значительно видеть: главное в нем металлоид силенит, чувствительный к свету и оттенкам его; кружок из силенита прикрепляется ко лбу слепца, чтобы действовать не на слуг (нервы глаз), а на самого хозяина (мозг), и впечатления будто бы передаются с такой яркостью, что слепец может различать предмет и обходиться без проводника. Русский врач изобрел сей инструмент, но когда Антон Антонович рассказывал о сем американскому доктору Munro в Иокохаме, сей объявил ему, что давно выдумал совсем такой же, только не приступал к постройке его; ныне добывает силенит, чтобы построить инструмент; Антон Антонович же предлагает себя в экспериментаторы. Что ж, в двадцатое столетие, может, и слепцы будут зреть прямо мозгом! —
О. Сергий рассказывал, что Саблер в Петербурге не благоволит к Миссии; нажаловался ему о. Арсений, сопляк и плакса этот, а вдобавок значит и врун, будто я ему жалованья не выдавал. Пробрался–таки немец и на верхушку церковного правления, и клопом завонял, ибо в России не любят его страшно, — гадит многим, значит. Ужели и Миссии повредит? Едва ли!
20 мая/1 июня 1897. Вторник.
О. Павел Савабе пишет восторженное письмо из Кокура; зашел туда второй раз и уже нашел, после первого своего посещения, значительное улучшение Церкви: явились новые слушатели, собрались дети в воскресную школу, в числе их даже и языческие. И хотел было о. Павел совсем остаться в Кокура, чтобы упрочить сей успех, но пошел и дальше, в Церкви о. Такая… Стефан Камой, катихизатор в Кокура, тоже пишет обо всех этих успехах… Несомненно одно, что время успеха проповеди приспело в тех местах, но надолго ли хватит одушевления у Камой и самого о. Павла соответствовать сей благоприятности?
Язычник из Коци, что просился в русское подданство, прислал пакет на имя нашего посланника с просьбою передать его. Отослал сей пакет к нему обратно — пусть сам отправляет прямо в Посольство, если хочет; Миссия не имеет назначения входить в дела подобного рода.
21 мая/2 июня 1897. Среда.
Катихизатор в Мориока, Сергий Кобаяси, просит разрешить ему повенчаться на девице, которой только пятнадцать лет и один месяц. Просят о сем также: отец девицы, семидесятишестилетний старец, больной и близкий к смерти, делающий Кобаяси своим приемышем, и катихизатор в Оодате, Василий Усуи, ибо девица — Сионоя по фамилии, христианка (дом Сионоя издавна христианский) Церкви в Оодате. Ручаются все они, что невеста, хотя и столь малолетняя, но вполне возрастная, так что по виду ей никто не даст меньше семнадцати–восемнадцати лет. О. Борис Ямамура отказался венчать без моего разрешения; между тем все приготовлено к свадьбе, и Сергий Кобаяси прибыл для брака из Мориока в Оодате. Подивился я, что катихизатор Кобаяси так мало знаком с правилами Церкви (не венчать ранее шестнадцати); подивился и тому, что он нашел себе невесту Бог весть где, тогда как в Женской школе есть нарочно для служащих Церкви воспитанные невесты; но Господь с ними! Дал телеграмму о. Борису в Оодате, что может перевенчать.
О. Игнатий Мукояма до того большое письмо написал, что прислал его, чтобы дешевле, в виде брошюры; и ничего путного в нем нет; посетил только Хиросима и Касаока, — ни единого крещения.
Павел Сибанай описывает посещение о. Павлом Савабе Оита: тут никакого доброго действия не произвело оно, — не в духе, значит, был о. Савабе.
Петр Ямбе, причетник в Оосака, просит пособия на дорогу его семейству в Сендай и себе самому для сопровождения своей семьи. Рассердило сие письмо. Нет конца денежным просьбам! Послал одиннадцать ен, и больше, чтобы не просил.
Антоний Обата просит на воспитание двух мальчиков–сирот из Фунао; написал, что по полторы ены в месяц каждому буду посылать на учебные принадлежности, — больше не могу.
22 мая/3 июня 1897. Четверг.
Вознесение Господне.
До обедни о. Симеон Юкава окрестил взрослых и младенцев девять человек. Мы с ризничим Кавамура приготовили к представлению христиан подарки Его Блаженства, Патриарха Иерусалимского Герасима, митрополита Палладия и прочих.
После Литургии, за которой приобщены были новокрещенные и много детей, я сказал, вслед за отпустом, следующие мысли: «Мы проповедуем, вы приняли; и все мы вместе уверены, что составляем здесь истинную Церковь Христову, что Сам Господь невидимо обитает среди нас… Мы имеет это свидетельство в нашей совести, поверяемой Самим Словом Божием, имеем свидетельство и вне нас: в успехах, которые Господь дает Своей Церкви преимущественно пред другими Церквами, и в чудесных знамениях милости Божией… Итак, наша Церковь, как знаем, что она уже существует и твердо стоит. — Но мы также знаем, что она, если только она истинная Церковь Христова, не есть отдельное и самостоятельное существо, а есть только ветвь Церкви Вселенской, малый член Вселенского тела Церкви Христовой. Такова ли она? Об этом мало нашего собственного суждения: нам важно иметь внешнее свидетельство о нашей принадлежности в Церкви Вселенской. Признают ли нас уже за Церковь? Молится ли о нас Вселенская Церковь, как мы молимся о ней? Сливается ли наше христианское сознание и наши православные чувства и желания с таковыми Вселенской Церкви Божией?.. И вот мы получаем все новые и новые показания того, что мы замечены, мы приняты в лоно Церкви Вселенской и составляем несомненно ветвь, хоть и очень малую еще, и очень юную… Более года тому назад возлюбленный наш брат Иоанн Кавамото, на пути сюда посетивший Иерусалим, привез нашей Церкви от иерусалимского Патриарха привет и благословение — икону Воскресения, которую я тогда и представил Церкви. Ныне вновь, с возвратившимся в Миссию о. Сергием, получены в благословение Японской Церкви драгоценные святыни от Иерусалимского Патриарха, Его Блаженства Герасима»…
И представлены Церкви, начиная с письма патриарха, — антиминс, на котором ныне в Соборе совершена Святая Литургия (об нем было только сказано, ибо он покоился на престоле), икона Воскресения с камнем от Г роба Г осподня, вделанным в деку руками самого Блаженного Герасима (икона и все затем, бывшее около меня на амвоне, на двух столиках, тотчас же за словами и показано), икона Святой Троицы на деке из дуба мамврийского, икона Трех Святителей для Семинарии из собственной божницы Его Святейшества, икона Святителя Николая от высокопреосвященного Палладия, митрополита Санкт–Петербургского, и все прочее, что было получено с о. Сергием. Затем столики со всеми святынями (до Сорокадневной иконы о. Вениамина, на которой так смешно изображен искуситель) поставлены были внизу амвона, и к ним приложился я, целуя все святыни, за мною священнослужащие и все христиане; это было вместо целования отпускного креста. Христиане с трогательным благочестием слушали мою речь, набожно крестились при виде всякой святыни, показываемой мною.
Этим (благочестием христиан), между прочим, до слез растроган был единственный русский, бывший в Церкви, Владимир Андреевич Иршенко, приехавший лечиться от глухоты; он потом обедал у меня вместе с Кавамото.
23 мая/4 июня 1897. Пятница.